сверх того. Так мне казалось. Пока в одну из ночей она не спросила:
– А ты можешь еще?
Я отшутился. Нет, она не смеялась. Я был пуст, но она ко мне лезла. Я начал доказывать: это нефизиологично, в природе такого нет, должен быть интервал, ну как тогда, когда мы встречались, один раз в неделю, от силы два…
– Слабак! – перебила она мой защитный лепет. – Есть мужчины, которые могут три раза за одну ночь.
Оказалось, еще в общежитии ей подружки рассказывали. И еще, она недавно читала в газете… Ну это уж враки, таких газет нет! Оказалось, есть. Она извлекла из шуршащего чемодана… Газета так и называлась – «Ещё!». По одним только фотографиям мне стало понятно, какого жанра сие издание. Читать не стал. Раз пишут, наверное, правда. Да и подружки… И, между прочим, дружки мои тоже, бывало, хвалились…
Словом, в ту ночь мне пришлось соответствовать. И не только в ту.
Я впервые задумался, насколько мы, в сущности, разные. Ей всего хотелось много больше, чем мне. Вообще – всего. Я начал догадываться, что при кажущейся внешней хрупкости, уровень энергии в ней куда выше, чем у меня. Ее энергия, активно требуя выхода, одновременно требовала и адекватной подпитки. Я почувствовал себя источником, который, игнорируя мои желания, а значит возможности, с обворожительной неуклонностью высасывают.
К концу путешествия Бедняжка моя заскучала. Я угрюмо молчал – так изнурился, что она и слова не могла из меня вытянуть.
Да и были ли у нас общие слова, кроме слова «любовь»? И даже это, несомненное слово – означало ли оно для нас порознь одно и то же?
4
Мы вернулись, и началась семейная жизнь.
А через пару дней все неожиданно усложнилось.
– Вы читаете эту книгу? – поинтересовалась моя мама, узрев оставленный невесткою томик.
– Я просто взяла полистать.
– Если не читаете, поставьте в стеллаж. В нашем доме не принято разбрасывать книги, где попало.
Этим бы и исчерпать ничтожный частный вопрос. Если б не уточнение:
– Я не разбрасываю, я положила на столик.
– Вы не поняли, в нашем доме существует порядок.
– Я поняла, но зачем повышать голос?
– Деточка, вас кто так учил разговаривать?
– А что такого особенного я сказала?
– Ну, знаете ли… Если так и дальше пойдет… Как-то вы неправильно начинаете…
Злосчастную книгу в стеллаж возвратил отец.
– Да что вы, девчата, из-за ерунды…
– Это не ерунда, – отрезала мама, – начинается с мелочей.
– Вечно ты все раздуваешь.
– А тебе вечно жаль молоденьких бестий.
– О господи, вспомнила…
– А у тебя, как видно, короткая память. Был профессором в университете, а стал чиновником в зоопарке.
В последних словах мелькнуло нечто темное, мутное, нехорошее, в отцовской биографии мне неизвестное. Я спросил:
– Что это за история, с университетом?
– Тебя