торговцу.
Она вспоминала, как таяла от прикосновений Кадира. Он точно искал её на берегу, но мать не пускала гулять. Они могли встретиться, поговорить, поцеловаться… Лейсан показала бы, что хранит его дорогую жемчужину.
Теперь она не сомневалась, что Кадир тоже работает на Киликов. Возможно, смотрит за устрицами, в которых выращивается жемчуг. Или служит при особняке, раз встретился ей и в доме, и недалеко от плантаций.
Лейсан чуть дождалась выходных, рассчитывая тщательно допросить тётушку про Кадира. За эти дни она уверилась, что они встретятся и будут вместе. Ей казалось, что сама судьба ведет её за руку к нему. А тётя должна помочь.
Посетив мечеть и помолившись, Лейсан с мамой накрыли праздничный стол под ворчания отца, и ждали тётю Зифу.
– Пообедаем, уйдешь в свою комнату, – вдруг предупредила мама.
– Зачем?! Я так ждала тётушку, а теперь ты велишь снова закрыться в четырех стенах? – Лейсан вскинулась, от злости сжав кулаки. – Я не буду больше сидеть в доме, мама. Я хочу работать… Да, хочу работать. В особняке тётушки. Она придет, и я попрошу ее взять меня туда помощницей.
Мать вскочила, хватаясь за сердце:
– Что ты такое говоришь? Ты не пойдешь в особняк! Слышишь? Ноги твоей там не будет! Один раз Аллах от беды отвел, второй раз не пущу.
– А куда пустишь? На базар? Знаешь, кто там на меня глаз положил? Знаешь, сколько денег предлагал? Ты ждешь, пока отец соблазнится и продаст меня за сто лир?
Удар матери был молниеносным. Щека горела. Но больше всего от обиды горела душа Лейсан. Она вскрикнула, закрывая ладонью щеку, вскочила и не оглядываясь побежала прочь из дома. Туда, где мысленно проводила время всю последнюю неделю, на берег моря.
Зря мать и тётя ополчились против нее. Может, они думали, что лучше Лейсан знают, как ей надо жить, но это не так. Лейсан не устраивал ни один из вариантов, который предоставлял ей юг вместе с мамой, тётей и отцом. Она либо будет с Кадиром и работать в особняке тёти Зифы, либо уедет обратно на север к сестре Айше.
– И снова я застаю тебя плачущей.
Лейсан вздрогнула, поднимая лицо на Эмира.
Он стоял над ней и не улыбался. Кадир всегда улыбался, и лучики мелких морщинок разбегались от уголков прищуренных глаз. А господский сын не улыбался никогда.
– Боитесь, что залью ваш берег слезами? – огрызнулась Лейсан, не в состоянии совладать со злостью и раздражением.
Эмир присел рядом, лицом к морю, как сидела девушка, и снова подал ей платок.
– В этом мире много несправедливости. Не только к бедным, но и к богатым, – тихо проговорил он. – Но для всех существует только два пути. Принять и стремиться изменить жизнь. Или принять и жалеть себя всю жизнь.
Что? Богатенький сынок поучает её, как надо жить?
От удивления Лейсан даже плакать перестала, повернувшись к Эмиру и разглядывая его точеный профиль. Почему-то сейчас ей показалось, что в профиль Эмир чем-то похож на Кадира. Может, потому что Лейсан очень надеялась встретить на берегу его, а не господского сына.
– Ты правда думаешь,