с Вами по поводу жестокости. Я постоянно наблюдаю физическую расправу, и это не возвеличивает, а унижает. Разумеется, у меня на ферме регулярно убивают и увечат животных, а не людей, но от этого жестокость не перестает быть жестокостью.
Когда я только вышла замуж, свиней забивали прямо на ферме. Занимался этим муж хозяйки местного паба. Он напоминал паука: короткое округлое тело, длинные руки и ноги. Он годами носил тяжелые бочки в подвал и из подвала, таскал животных и туши, и эти годы пригнули его к земле. У него не было зубов, от него пахло кровью, помоями и потом. Если кто и жил за счет собственной жестокости, так это он. Теперь того мясника уже нет, и если я назову его имя в деревенской лавке, его вспомнят только после паузы или не вспомнят вовсе.
Свиней забивали в отдельном загоне недалеко от хлева. Я полагаю, Вам вряд ли когда-нибудь приходилось иметь дело с живой свиньей. Эти животные очень умны, но притом совершенно беспомощны. Свиньей до смешного легко управлять, достаточно приставить доски с обеих сторон головы – и веди ее куда хочешь. Их зрение очень ограничено, свиньи видят только то, что находится прямо перед ними, мир буквально перестает существовать для них, если они его не видят. В английском есть выражение: «идет как ягненок на заклание». Так говорят про наивного и простодушного человека, которого обманом можно довести до верной погибели. Мне всегда казалось, что в этой фразе логичнее смотрелось бы сравнение со свиньей, потому что ягнят гораздо труднее загнать на бойню, чем свиней.
Интересно, таким ли способом подвели к месту казни Толлундского человека. Я смотрю на его лицо (конечно, только на фотографиях) и представляю себе, как он, словно свинья, позволяет вести себя к болоту с веревкой на шее, беспокоясь только о том, чтобы идти прямо вперед. Как Вы думаете, был ли там, у болота, палач? Человек, которого избрали (или он вызвался сам) принести в жертву богам другого человека – которого так же избрали (или он так же вызвался сам)? Знаю, знаю, Вы работаете только с фактами, основанными на твердых доказательствах. Вас там не было. Никто из присутствовавших на месте никак не зафиксировал это событие, тогда как мы можем знать точно?
Я бы сказала, что дело здесь не в жестокости, а в жертвенности. Возьмем, например, святых. Пожертвовав собой во имя веры, они продолжают жить на земле и много столетий спустя: в церковных календарях, в картинах и скульптурах каждой галереи, на открытках, увековеченные в названиях церквей, улиц, площадей, зданий. Разумеется, жертва должна быть оправдана, как в случае со святыми и Толлундским человеком, учитывая времена, в которые они жили. Они принесли себя в жертву ради чего-то большего, чем их собственная жизнь.
Я чувствую, что тоже положила свою жизнь на жертвенный алтарь, но ради чего? Во-первых, во имя общества, своих родителей и их сверстников, чье давление не позволило мне прервать беременность или решиться на участь матери-одиночки. Во-вторых, я пожертвовала собой ради фермы. Эдвард – так зовут моего мужа – вполне доволен жизнью, пока у него есть земля, урожай, рогатый скот и сезонные