слов. А свидетельство о браке будет служить подтверждением тому, что мы действительно дали их друг другу.
Меня подводят к длинному столу, дают авторучку и показывают, где поставить подпись. Следом расписывается Мартин, за ним – женщина в синем платье и секретарь суда. Подпись судьи уже стоит на документе: он ее поставил, уходя домой.
– Что ж, приступим, – обращается к нам фотограф. – Пожалуйста, повернитесь ко мне. Сэр, будьте любезны, суньте одну руку в карман.
Мы с Мартином выполняем указания фотографа. Тот делает снимок. Нас ослепляет яркий свет вспышки.
Секретарь суда и миссис Фарридей удаляются через другую дверь. Фотограф водружает на плечо фотокамеру со вспышкой и покидает опустевший зал. Я смотрю на обручальное кольцо, обвивающее мой палец. В янтарном освещении потолочных ламп маленький сапфир Мартина искрится, словно озаренный луной крошечный океан.
На улице стемнело. Мы выходим из здания суда, и нас обволакивает ласковая призрачная ночь. Туман теперь уже более густой пеленой окутывает уличные фонари и заслоняет небо, словно нескончаемый свадебный кортеж. Мы вновь садимся в ожидающий нас экипаж.
В дороге Мартин опять молчит. Мне кажется, что молчание не соответствует обстоятельствам, даже таким необычным, как наши, и я, прочистив горло, говорю:
– Спасибо, что позволил фотографу щелкнуть нас.
Мартин отворачивается от окна и останавливает взгляд на мне.
– Пожалуйста.
– Так… ты точно не хочешь отправить фотографию своим родителям? – Может быть, он, как и я, боится сообщать родным о переменах в своей судьбе? Не дождавшись ответа, я добавляю: – Ты, наверное, не знаешь, как сказать им об этом. Я тебя понимаю. Я… я тоже переживаю. Не представляю, как все объясню маме.
– Я лишился родителей еще в детстве. Они умерли, – не сразу отвечает Мартин без малейших эмоций в голосе. – Меня воспитывали тетя и дядя. Мы с ними не близки.
У меня от жалости к нему щемит сердце.
– Очень тебе сочувствую.
– Не стоит, – беспечно произносит он. – Родителей я не помню.
– И все равно я уверена, ты, должно быть, сильно страдал, потеряв родителей в столь юном возрасте. Как это случилось?
– Они возвращались домой с какого-то торжества, что проводилось в городе, и в дороге их неожиданно застигла снежная буря. Они заблудились и замерзли насмерть в своем экипаже.
– Боже мой, Мартин!
– С тех пор много лет прошло. Я об этом больше не думаю.
Неужели этот человек всю свою жизнь убеждает себя, что расти сиротой – это ерунда? Как можно приучить себя верить, что потеря родителей в столь юном возрасте – это сущий пустяк? Не представляю. Я сама потеряла отца в шестнадцать лет и от горя едва не обезумела. Я жду, что Мартин задаст мне вопрос про моих родителей. Не дождавшись, говорю:
– Моя мама, скорее всего, не одобрит мой поступок. Как бы отнесся к этому отец, не знаю. – Я отворачиваюсь к окну. Вижу только туман, другие экипажи и громадные силуэты зданий, проступающие в колышущемся