Но, может быть, она действовала чересчур поспешно? Дэйл ведь их содержал, и это было чистой правдой. Не слишком ли она много на себя берет, чтобы все еще гоняться в поисках пристойного жилья, так страстно желать его обрести? Ведь, черт возьми, сороковник не за горами маячит, а самое ценное ее сокровище – эта гнилая развалюха на четырех колесах.
Клода подняла руки и потянулась, расслабляя напрягшуюся спину, на запястьях звякнули браслеты, а Фридом тем временем включил приемник, потом нервно вцепился в руль. Его пепельно-светлые волосы, которые в детстве Клода ему отращивала и заплетала в косичку, свисавшую на спину, теперь были коротко пострижены и скрыты под шапкой. Ей бы не стоило больше сравнивать его с тем, каким он был в детстве, ведь он уже почти взрослый мужчина. Но иногда, когда он на нее смотрел, ей казалось, что он снова стал шестилетним мальчуганом: круглолицым, озорным и зависимым. А когда сын замечал на себе ее взгляд, он будто деревенел, отдалялся от нее, становился каким-то чужим. Тогда ей приходилось с этим смиряться и глубоко дышать, чтобы сдерживать слезы. Наверное, в этом мире Фридом был единственным человеком, который мог сделать ей так больно.
Она еще раз на него посмотрела, потом взглянула на поля по другую сторону ворот, поросшие высокой травой, колючими кустами и чертополохом.
– Может быть, тебе здесь понравится, Фри, если сможешь приспособиться, – проговорила она.
– Что ты сказала? – спросил он, пытаясь перекричать динамики, глухо бухавшие басами.
Клода снова склонилась к окну машины.
– Я только сказала, попробуй сделать так, чтоб тебе здесь понравилось.
– Зачем? Я отвалю отсюда меньше чем через неделю.
– Может быть, ты сможешь остаться?
– Да ладно тебе, Кло. Хватит.
– Как это там называется? Академический отпуск?
– Когда люди его берут, они обычно едут на Тайвань или на Гоа, а не со своей матушкой на какую-то паршивую ферму, созданную хиппи в забытой Богом глухомани. – Фридом облизнул палец и стер с дверцы машины грязное пятнышко.
– Ты прав. Что я могу об этом знать…
– Я пообещал помочь тебе с Сативой здесь устроиться. А ты мне сказала, что не будешь меня прессовать и требовать еще чего-нибудь.
– Я на тебя не давлю, – сказала Клода, хотя, конечно, здесь она лукавила и продолжала на него наседать, пока еще было время. Потому что он был ей нужен. Потому что они были вместе с тех пор, когда она сама еще не вышла из детского возраста. Потому что она боялась его ухода, понимая, что обратно он не вернется.
В Лагере Клода остановилась под сенью серебристой березы, где играли в салочки солнечные зайчики. Движок минивэна дымил. Она его выключила и перестала с силой сжимать руль. Сомнения мучали ее так, что даже в горле перехватывало.
Много лет назад в Небесной часто шли разговоры о строительстве большого, удивительного дома для работников общины. В центре его собирались соорудить печь из речного камня, в которой круглый год можно было выпекать хлеб, а зимой использовать