и «спортсмен», но с головой у него всё в порядке.
– Кто бы спорил? – пожал плечами Борис. – Я и не говорю, что он – дурак. Просто надо обстановку в целом отслеживать. Предугадывать, так сказать, возможные тактические действия противника.
– Да ты просто стратег! – притворно восхитился Новосёлов. – Кстати, «стратег» – по-гречески «генерал». Твои б таланты, да на пользу Отечеству. Ладно, гений «самохода», смотри не зазнайся. А то, знаешь, и обезьяны порой падают с деревьев.
– Типун вам на язык, товарищ младший сержант, – искренне испугался Борис, – накаркаете ещё!
– Ты ещё через плечо поплюй! – усмехнулся Военпред.
– И поплюю!
Глинский действительно трижды сплюнул через левое плечо. Младший сержант преувеличенно укоризненно покачал головой:
– М-да… Как нам завещал товарищ Энгельс: «Бессилие и страх человека перед дикой природой породили верования в богов». Или это Маркс? Неважно. Комсомольцу, товарищ Глинский, не подобает быть суеверным. Это я вам как старший товарищ и кандидат в члены партии говорю.
– Да, командир, конечно. Буду изживать. А вот когда вы на сессии планшетку в казарме забыли и возвращаться не стали, это как?
– Это совсем другое дело. И не в связи с приметой.
– А в связи с чем же?
– В связи с нехваткой времени и необходимостью обеспечить своевременное прибытие личного состава к месту сдачи зачёта, – отчеканил Новосёлов и тут же постарался соскочить со скользкой темы: – Ладно, суеверный ты наш. Скажи лучше, хавчика-то домашнего принёс в клювике?
– Обижаешь, начальник, – Борис протянул товарищу доверху набитый снедью пакет, – командиру – первый кус!
Новосёлов тут же выхватил из пакета большой пирожок с печёночным фаршем и начал его с аппетитом уплетать. Глинский улыбнулся:
– Давно хотел спросить, командир. Вот вы сами в самоволки практически не ходите…
– Не хожу, – не переставая жевать, ответил Новосёлов, – совесть не позволяет. Раньше – комсомольская, а теперь – партийная.
И он откусил ещё кусок.
– Вот я об этом, – елейным голосом подхватил Борис. – Понять не могу: в «самоходы» бегать вам партийная совесть не позволяет, а вот хавать принесённое из «самохода» позволяет вполне.
Военпред чуть не подавился от такого наглого коварства, но, откашлявшись, мгновенно нашёлся:
– Вот кто, кто тебе сказал, что позволяет?! Она не позволяет. Она, можно сказать, меня мучает. Я, чтоб ты знал, её превозмогаю. С трудом. Видел, сейчас не в то горло пошло? Это всё она. Моя партийная совесть. Просто зверюга какая-то.
Доев пирожок, Новосёлов немедленно взял следующий. Глинский широко раскрыл смеющиеся глаза:
– Для чего же такие муки, командир?
– А ради вверенного мне любимого личного состава, – сквозь перемалываемый крепкими зубами пирожок ответил командир языковой группы. – Мучное и жирное вредят желудку и снижают физические кондиции.