постаралась выйти из воды красиво. Глупо, конечно, но меня распирала детская гордость: «Вот я какая!». Ну хоть кто-то же должен заметить мое показательное выступление? Увы, напрасно старалась. Соня, с кульком на голове из пожелтевшей, очевидно – прошлогодней «Вечерки», уже ждала меня с распростертыми объятьями, точнее, с развернутым полотенцем. Я виновато спросила:
– Ругаешь меня? Прости, Сонечка.
– А что толку. Я же знаю, тебя хлебом не корми – дай только в воде поболкаться.
Какое-то слово нерусское откопала! Это я-то «болкалась»?! Вот тебе, приехали. Я, дурочка, из кожи вон лезла, а здесь никто и не думал устраивать мне овации и восхищаться моей блестящей техникой.
– Держи полотенце, посинела вон вся, – ворчала моя заботливая подруга, для которой пословица «Сам погибай, а товарища выручай» была жизненным кредо.
Я вернула Соне большое полотенце с китайскими розами, – она пугала меня своими малиновыми плечами и спиной, – и сказала:
– Тоже мне, нашлась мать Тереза. Саму придется с ног до головы сметаной обмазывать. Лучше скажи мне, откуда такая шапка?
– А, это, – дотронулась та до газетной пилотки, – это ребятишки мне соорудили. Эй, двое из ларца, одинаковы с лица!
Тут же с соседнего насиженного места явились два молодца, настолько идентичных, что показалось: у меня двоится в глазах. Было им лет по двенадцать, и были они стопроцентными однояйцовыми близнецами. Вот, к примеру, в журнале «Мурзилка» на последней страничке часто помещают задание на проверку внимания – «Найди десять отличий» называется. И ведь влет находишь! Здесь же я засекла пока лишь два… Различить братьев можно было только по гипсовому корсету, в который зачем-то замуровали туловище одного из них, да по пилотке, лихо сидящей на голове другого. Во лбу юного воина сверкала настоящая армейская звезда, а на отворотах пилотки красовались разномастные штатские значки. Мой взгляд автоматически зацепил самый актуальный на данный момент: «Умею плавать 25 метров».
– Познакомься, это Федор. Он старший.
Мне кивнул тот, что был в корсете.
– А это Павлик, наш младшенький.
Мальчишка в пилотке насупился и обиженно поправил Соню:
– Подумаешь, всего на каких-то пятнадцать минут. Вообще-то я Павел, а можно просто Пашка, – и, сняв коллекцию значков с головы, дружески протянул мне свою ладонь.
Когда я подала ему руку для рукопожатия, вдруг обратила внимание, что подушечки моих пальцев стали бледнее разбавленного молока, сморщились и превратились в сушеный изюм. Вот так накупалась! Буквально до посинения…
Под шапкой у Пашки оказались богатые кудри, более ярко выраженные, чем у брата Федора. Видно, солдатик таскал пилотку, не снимая, и под действием температуры и влажности его макушка кудрявилась сильнее, словно там под пилоткой волосы спекались в золотистую древесную стружку. Вот и еще одно отличие нашлось…
– Помнишь