на обозрение образцы импортной продовольственной продукции, любых промтоваров, и просто ширпотреба.
Сгущалась мрачная, гангрено-болезненная злобная атмосфера, с проблесками где-то чистого неба, иногда сквозняка, прерываемая истерическими выплесками человеческого страха и боли, на фоне радостно-восторженного смеха отдельных индивидуумов, так характерного именно для сумасшедшего дома.
А уж места общего пользования коммунальной квартиры: кухню, туалет, прихожую, лестницу и всё что там за ними дальше, вместе с густым, гнусным запахом, лучше не описывать, чтоб излишне не травмировать чувственную душу читателя. Скажем «у целом» – в стране наблюдался внешний и внутренний хаос, страх и зловонное моральное запустение. Но это образно если. А на самом деле…
Ничего удивительного – перестройка. Смена всего и вся! Она, родная!
Прежнего первого секретаря Крайкома партии – а вот и он! – теперь и не узнать. Костюмы носил ещё прежние, а вот от галстуков отказался, отпустил усы и бороду. То ли на пасечника, по делам каким приехавшего в город стал похож, то ли на лесника… Подпольщик он, в общем… Глаза ещё холоднее смотрят, рот плотно сжат, морщины резче. Ещё жёстче характером стал. Нервно говорил жене и своему новому секретарю: «У меня нет времени на светские церемонии. Время не то…» Легко вспыхивал, стучал кулаком по столу, ругался… Агнессу Николаевну, свою верную секретаршу, он решительно, не задумываясь, заменил на молодого, грамотного, толкового помощника из комитета госбезопасности. И помощник он теперь, и главный охранник, и связник… Прежнего секретаря – секретаршу – заменил потому, что очень уж Агнесса Николаевна испугалась нахлынувших перемен, растерялась, ушла в себя, ещё сильнее состарилась… Жалко… Менять было её жалко, но так нужно было… Ситуация того требовала. Ум сейчас нужен спокойный, трезвый, молодой, цепкий… А она хоть и достойным помощником была, но не сейчас, не в это время. В её глазах читался ужас и страх, а это плохой советчик. Отработанный материал. В отставку.
– Докладывайте, Сергей, что у меня на утро?
– В девять ноль, Валерий Иванович, будут директора заводов: Момотов, Кириллов, Нефёдов. Момотов, кстати, уже здесь, в приёмной… Алексашенко сказал будет, и Федулеев. А из Комсомольска-на-Амуре звонили, никто из директоров не смогут приехать. Извинились. Там сегодня выдвигают кандидатов в городскую думу, они по спискам проходят, у них на утро назначена запись на телевидении. Потом дебаты. Извинились, сказали, приедут завтра. Время я с ними согласую.
– Хорошо, я понял, – властным жестом Валерий Иванович прерывает доклад. – Давай сюда пока Момотова, коли он здесь, потолкую с ним… Чайку нам горяченького…
– Есть, Момотова и чай, Валерий Иванович. – По-армейски отвечает секретарь, и чётко разворачивается к двери.
Да, именно такая ГБешная чёткость нам во всём сейчас и нужна, глядя на удаляющуюся фигуру с военной выправкой, замечает секретарь.
– А, тёзка! – чуть улыбаясь, при