комнату заселился Рэйден, он не заваливал меня дебильными вопросами. Увидев эмблему AC/DC на моей затасканной футболке, он включил их трек, а потом заказал для нас большую пиццу. Я скорее язык проглочу, чем признаюсь, что скучаю по этому засранцу. Радовало только то, что Хантер не будет мозолить мои глаза на постоянной основе.
Спустя полчаса, разобравшись с ноутбуком Тины и съев ее сэндвичи, я отправился к ней.
– Спасибо тебе огромное, Зак, – просияла она. – Я уже боялась, что не успею доделать проект к завтрашнему семинару.
– Не за что. А тебе спасибо за сэндвичи, ты спасла меня от голодной смерти.
Мои уголки губ дернулись, когда я увидел, что ее щеки покрылись нежным румянцем. Глаза Тины были красными. Значит, плакала совсем недавно.
– Сколько я должна за починку? – Тина обнимала ноутбук обеими руками и смотрела на меня таким по-щенячьи преданным взглядом, что я, не успев даже осмыслить свои следующие слова, выпалил:
– Поцелуя в щеку будет достаточно.
Зак, ради всего святого, тебя Рэйден покусал? Такую хрень мог ляпнуть только этот зефирчик.
Тина покраснела еще сильнее.
И я вместе с ней.
– Я серьезно, Закари.
– Я тоже, – попытался я спасти положение и нахмурил брови, стараясь придать лицу угрюмый вид. – Мне ничего не нужно, правда. А про поцелуй просто пошутил.
Я уже собирался развернуться и уйти, пока не сморозил еще какую-нибудь чушь, но Тина схватила меня за ткань футболки на плече, подошла ближе и звонко чмокнула в щеку. На мгновение я завис, а мое сердце предательски екнуло.
– Спасибо, Зак. И не только за ноутбук, – серьезно сказала Тина, и я догадался, что она имела в виду наш дневной разговор.
– Всегда к твоим услугам, Мотылек. – Я приложил все усилия, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.
Поднимался на свой этаж я в странном смятении.
Чувак, прекращай это дерьмо.
В комнате я включил любимый фильм «Начало» Кристофера Нолана, взял телефон, у которого, по словам хозяина, была проблема со звуком, и принялся разбирать его. Мой сосед сидел в наушниках и больше не предпринимал попыток «узнать меня поближе». И слава богу.
Когда я разобрал панель телефона и начал чистить забившиеся пылью динамики, мне позвонила мама. Я взял наушники и вышел в коридор. Хотя меня нельзя было назвать приветливым соседом, чужие границы я уважал. Я сомневался, что кому-то интересно слушать мои телефонные разговоры.
– Bonjour maman[2], – поприветствовал я маму, задаваясь вопросом, зачем она позвонила, если мы виделись четыре дня назад. Для того чтобы она соскучилось по мне, должно было пройти по меньшей мере две недели.
– Bonjour, fiston, comment vas-tu?[3] – Ее голос звучал подозрительно нежно.
– Tout va bien, comme Riri?[4]
Мы всегда начинали разговор на французском, а потом плавно переходили к английскому, более привычному для меня. Иногда перекидывались арабскими фразочками, которых я, по правде говоря, знал не так много.
Моя мама была француженкой арабского происхождения. Ее