подобное? Таких вопросов не возникало. Оставалось лишь ощущение своей ненужности и неважности, взгляд в пол и голова, втянутая в плечи. Замирание. Отстраненность. Осторожная наблюдательность. Мы постепенно обучались тому, что нужно улавливать малейшее недовольство окружающих и прежде всего обеспечить их удобство – им важнее и нужнее. На этот постоянный мониторинг и генерирование реакции на любые изменения в оттенках настроения мы тратим огромное количество энергии. На себя ее не остается. Про себя мы забываем. Фокус смещен вовне, ведь наша главная задача – никому не помешать и не создать неудобств. Сначала коллектив, а потом уже – ты. Хотя, скорее всего, когда дело дойдет до тебя, прозвучит: «Ты кто такой?»
Любовь к себе в СССР считалась эгоизмом (и, как следствие, порицалась), а общественное – важнее личного. У родителей был доступ к твоему шкафу, рюкзаку и дневнику. В школьном туалете не было дверей. В общественном транспорте не было дистанции… У многих из нас в «анамнезе» – неуверенность в себе, низкая самооценка, потеря идентичности и сложности в установлении близости. Мы такие все из себя угодники, но отнюдь не дамские – просто привыкли угождать и делаем это профессионально… Другие люди, зачастую вообще незнакомые, определяют всю нашу жизнь, даже не подозревая об этом. Им даже не нужно нам что-то говорить, мы действуем исходя из того, что они думают о нас (как нам кажется). По факту это все наши фантазии. Женщина за рулем соседней машины посмотрела на меня – и я уже делаю вывод, что я что-то сделала не так: припарковалась не на том месте или криво, так что ей будет неудобно выходить.
Если вы заговорите со мной о личных границах, я спрошу: а что это такое? Для меня они по-прежнему неопределенные: то ли надо колючую проволоку выставить в радиусе километра и не подпускать к себе никого, то ли этот человек действительно имеет право на меня орать – я же накосячила. Я не знаю, какие мне чувства можно испытывать, а какие нельзя. Что можно делать, а что нельзя. Что есть норма. Как выстроить близкие отношения с людьми. Что вообще есть близость? Раствориться в другом человеке? Пусть он определяет, кем мне быть и что делать? На, вот тебе все. Или при малейшем намеке на нарушение моих границ вступать в конфронтацию и никого не слушать? Почему мне на ум приходят только крайности? Как будто невозможно оказаться где-то в середине этого спектра и двигаться вправо-влево – по самочувствию…
Свою агрессию я привыкла подавлять – людям агрессия не нравится. А я ведь стараюсь понравиться, быть миленькой. Это мой способ жить и обеспечивать свою безопасность. Понравься окружающим, чтобы тебя не обидели. Уступи – и тебе не причинят зла. Терплю-терплю, пока не наберется по самое горлышко и не взорвется. А там уже все, контролировать я себя не могу…
Однажды на семейной терапии мы выяснили, что я не могу перечить мужу – так же, как когда-то не могла перечить маме. Кого я обманываю, маме я и сейчас не могу перечить. Но это не означает, что я всегда и всем довольна. Лгу, скрываюсь и делаю по-своему или запираю недовольство внутри и долго не даю ему выхода.
После