почуяв его приближение, глухо зарычал совсем не щенячьим голосом. Катя обернулась и, увидев отца, положила руку на голову собаки:
– Тихо, Джек, это папа. Все хорошо.
Отец подошел и присел рядом с ними на сухую траву. Несколько минут сидели в тишине…
– Не разрешила? – первой нарушила молчание Катя. Казалось, она уже знает ответ.
– Нет…
Они снова замолчали. Мужчине никогда еще не было так тошно от самого себя. Девочка ощущала какую-то пустоту в одном из уголков своего сердца, там, где было место для родителей.
И только чистое сердце Джека ликовало и купалось в любви. Пес был здесь и сейчас, совершенно счастливый рядом со своим человеком, и ни о чем не переживал…
Катя с отцом ездили на дачу всю осень, каждые выходные, пока позволяла погода и дороги. Катя сама выбрала в зоомагазине ошейник, к нему прикрепили брелок с гравировкой «ДЖЕК».
Девочка целыми днями занималась с Джеком дрессировкой, обоим это доставляло огромное удовольствие, ведь он понимал ее с полуслова, с одного взгляда. Но время шло, расставание неумолимо приближалось.
Как-то в воскресенье Митрофаныч заявил:
– Все, на следующей неделе не приезжайте. Да и не проехать будет – снег, вон, обещают. Мы с Джеком в деревню уйдем, он уж знает, водил я его на неделе. Здорово он на поводке ходит, надрессированный! – восхищался дед. – Я уж ему и будку сколотил… Но в стужу-то в избу пущу, а как же… Короче, прощайтеся… до весны…
Сказав это, Митрофаныч тяжело вздохнул, глаза его заблестели, он развернулся и быстро пошел к своей сторожке.
Истерик Катя не устраивала, у нее была вся зима впереди, чтобы лить слезы. Она просто хотела побыть со своей собакой. Еще один вечер. Они сидели на своей поляне, прижавшись друг к другу, такие притихшие и умиротворенные в лучах заходящего солнца.
Было холодно, Катя грела руки в густой рыжей шерсти и шептала Джеку на ухо:
– Надо подождать, надо потерпеть, мой хороший! А потом мы снова встретимся, обязательно… Весной ты будешь ждать меня на этой поляне, я приеду, и мы опять будем вместе. Обещаю!
Джек внимательно слушал свою хозяйку. Он чувствовал – что-то не так. Они прощались каждый вечер, иногда до завтра, иногда на долгих пять дней, но никогда еще это не было так… тревожно.
Смеркалось, Катя слышала, как сигналит отец, уже сидя в заведенной машине. Она встала, поцеловала Джека в нос и, как всегда, запретила бежать за ней.
Она уходила, собака сидела не шелохнувшись, не сводя глаз с удаляющейся фигурки. И только сердце ухало в груди, с каждым ударом то подпрыгивая к горлу, то проваливаясь в омут какой-то неизбывной тоски.
Машина выехала из дачного поселка, и Митрофаныч, закрывая ворота, вдруг замер – в холодной звенящей тишине раздался вой, в котором слышались боль, плач и трагедия оставленной собаки…
Когда все стихло, Митрофаныч позвал собаку. Через некоторое время Джек прибежал, но от еды отказался.
– Переживаешь, бедолага… Оно и понятно. –