ли ему удобно?
– Давайте в кафе.
«Офис» – как казённая «опись».
«Вот опись изъятого с тела», – заявил усатый милиционер, которого язык не поворачивался назвать полицейским.
Тело – старший сын. Он родился на тринадцать минут раньше Олега, любил быть первым.
– Вы знаете, как добраться? – И прозвучало красивое название.
Ирине послышалось: «Для шлюх». Она помотала головой:
– Ку да?
– Мы пришлём такси. Водитель позвонит.
В голосе собеседницы прозвучало что-то покровительственно-снисходительное. Злость на секунду поднялась в душе, раздула капюшон, как кобра, а потом исчезла, не оставив даже чёрной крупинки.
Не плевать ли, что и как говорит молоденькая девочка?
Ей не приходилось везти сына домой, чтобы похоронить в закрытом гробу.
Мать позвонила, как всегда, не вовремя.
Начался перерыв, но постоянный контроль раздражал.
– Да.
– Здравствуй, сыночек!
– Привет.
– Ты занят?
– Нет.
– На работе сейчас?
– Нет.
– А где?
Тянуло ответить: «В борозде». Пришлось глубоко вздохнуть и несколько секунд помолчать.
– Иду в кафе.
– Уже обед? – неизвестно чему обрадовалась мать. – Что закажешь?
– Да как всегда.
Зачем задавать тупые вопросы?
– Ну да, что захочешь.
Они замолчали.
И тут Евгена осенило:
– Мам, Оля Пялкина умерла.
Мать задышала часто и как будто испуганно:
– Я слышала, сыночек.
– Ты не знаешь, что случилось?
– Нет!
– А можешь узнать? Я сегодня, как понял, сам не свой.
– Ой, сыночек, ты что? Плохо себя чувствуешь?
«Нет, мама! – хотелось кричать. – Только у меня чёрная дыра в груди, а вместо сердца – обугленный комок!»
– Нормально у меня всё. Живой. Узнай, пожалуйста. Может, помочь надо?
Новое чувство мелькнуло в сознании. Не забыть бы включить Владимира Ивановича.
– Я спрошу, – робкий голос стало едва слышно.
– Я перезвоню вечером? Сейчас у дороги, шумно.
– Я люблю тебя, сынок!
– И я.
Евген нажал «отбой», сунул телефон в карман.
В кафе было уютно, тихо и безлюдно.
– Ваш столик свободен, – дежурно улыбнулся администратор.
– Вам как всегда? – Официантка возникла словно из-под земли.
«Я что, так часто тут бываю?»
Он так и не смог вспомнить ни имя администратора, ни лицо официантки.
Зато хорошо помнил лицо Оли.
Она мечтала прыгнуть с парашютом и, когда говорила об этом, щурилась. Низкий выпуклый лоб прорезали горизонтальные, как у шимпанзе, морщины, которые хотелось изо всех сил прижать пальцем.
Он узнал, сколько стоит прыжок в тандеме. Посчитал – как десять повышенных стипендий. Матери Оля не нравилась, денег не дала, они так и не прыгнули.
«ВДАЛь ждёт вас».
– Да