явно больше, чем сама того хотела. Да что там – больше, чем кому-либо другому за много, много лет. О трагической истории ее матери знали очень немногие, а из близких ей людей – всего двое: отец и школьная подруга, та самая, у которой Алина ночевала накануне того рокового утра. А о том, как связана та давняя смерть с нынешними преступлениями, и вовсе не знал никто. У каждого человека в душе есть свое, потаенное, скрытое от других место, где хранятся самые личные, самые интимные секреты, переживания, эмоции. В этом отношении человеческая личность подобна средневековой крепости. Вокруг стены – деревянные домишки городища: это те истории и факты из биографии, которые можно легко рассказать при первом же знакомстве. Затем идет первая стена, за ней – более личные, более важные вещи. Есть и вторая, и даже третья стены, а в центре укрепления души – неприступная цитадель, вход в которую заказан порой даже самым близким людям. И каким-то неведомым образом этот странный человек, шагающий сейчас рядом с Алиной, миновал вчера все укрепления, ворота и рвы, добрался до самой главной башни цитадели и едва ли не поднял на ней свой флаг. Алина чувствовала, что вчера, рассказав Гронскому о смерти матери, она как будто перешла некий порог, прошла через невидимые двери, после чего вернуться назад, к прежней жизни, уже невозможно, и окружающий ее мир уже никогда не будет таким, как раньше.
После таких откровений ей уже показалось неприличным отказать Гронскому в его очередной просьбе: присутствовать при экспертизе девушки, погибшей в конце сентября, чье тело до сих пор хранилось в морге Бюро.
Алина снова посмотрела на Гронского. Сегодня он выглядел явно лучше, чем вчера: исчезла темная щетина на бледных щеках, рубашка под черным костюмом сияла белизной, на ослабленный воротничок был повязан черный галстук, а сам костюм и темное пальто прекрасно сидели на высокой худощавой фигуре. Только волосы по-прежнему были слегка растрепаны в живописном беспорядке, но Алина отметила про себя, что это ему даже идет и делает по-своему красивым узкое лицо с серыми холодными глазами.
– Мне с утра уже звонил Кобот, – сказала она. – Очень беспокоился, приступила ли я к исследованию второго тела, и интересовался, как идут мои дела.
– Что? – снова, словно издалека, отозвался Гронский и посмотрел на нее рассеянным взглядом.
– О чем-то задумались? – спросила Алина.
– Да, немного, – ответил он. – О том, что если вчерашняя смерть Марины – это единичное отступление от правил, допущенное убийцей, то он снова нанесет удар в следующее новолуние. А это уже меньше чем через две недели.
– Ну что ж, – пожала плечами Алина, – тем быстрее вам нужно его найти. Вы ведь сказали, что это будет несложно, не так ли?
Гронский только молча кивнул и отвернулся.
Тропинка кончилась. Гронский и Алина вышли к футбольному полю, невесть откуда взявшемуся здесь, на задворках Медицинской академии. Все еще зеленая трава намокла и потемнела от влаги, как губка. Железные рамки футбольных