для себя возможность приобрести физическую квалификацию – на военной службе. Лишь офицерство получило иную школу, и потому лишь оно одно оказалось способным вооруженной рукой защищать свой национальный идеал в эпоху Гражданской войны».
Завершился у Антона Деникина двухлетний юнкерский курс. Его «похороны» торжественно устраивали в казарме тайно от начальства перед выходом в последний лагерный сбор. По традиции хоронили науки в виде учебников, а «покойничком» – согласившегося на то юнкера, оканчивающего училище по низшему третьему разряду.
За снятой с петель дверью-«гробом» шагали «родственники», а впереди его – «духовенство» в «ризах» из простынь и одеял. «Священники» несли зажженные свечи. Дымили «кадилами» с дешевым табаком, возглашали поминание. Хор пел, чередуя с исполнением похоронных маршей. Чинно двигались по всем казематам, пока не напарывались на дежурного офицера и бежали во главе с «покойником».
В этих и других исконных училищных «колядках» напоследок рьяно «отпевали» начальников-офицеров по достоинству, кого хвалили, кого поддевали. Раньше такое запевали подпольно, а перед выпуском горланили даже ротно в строю, возвращаясь с ученья. Руководство училища традиционность тоже чтило и не вмешивалось.
Второй год Деникин отучился без всяких взысканий, тем более типа «шморгонского» недоразумения. Его произвели в училищного унтера, Антон набрал хороший выпускной балл 10,4 и мог рассчитывать на одну из лучших офицерских вакансий.
Вакансии юнкерам «училищного курса» котировались так. Одна давалась в гвардии, пять-шесть – в полевой артиллерии, столько же – в инженерных войсках, остальные, мало престижные, являлись пехотными. Единственная (потом их увеличат) гвардейская вакансия была с возможным сюрпризом. По негласной традиции в гвардию допускались только потомственные дворяне. Не знающие этого выпускные юнкера из других сословий, бывало, с восторгом добивались высшей вакансии, чтобы потом вылететь из гвардейских полков. Эти громкие скандалы доходили до государя, но и он не нарушал аристократического отбора.
Поэтому, когда первый из авангарда киевских выпускников, их фельдфебель, ухватился за гвардейскую вакансию, Деникин не переживал. Он был рад получить свою – подпоручиком в полевую артиллерию.
Разбор вакансий был во многом определяющим перстом юнкерской судьбы. Он предопределял следующий уклад их большой жизни, а у военных это и жизнь, и смерть. Для аутсайдеров из конца выпускного списка оставались лишь «штабы», как называли отдаленные казармы, стоянки, например, в кавказских урочищах или в отчаянной сибирской глуши. Там за оградой полковых кладбищ бывали и бугорки могил самоубийц. Не все новоиспеченные офицеры выдерживали тоскливую глухомань.
Из выпуска Деникина, помимо его будущей известности, лишь двое выдвинулись на военном поприще.
Один – Павел Сытин, получивший подпоручика и такое же престижное распределение, как Антон. Их, шестерых будущих артиллеристов, вместе посылали на стажировку в соседнюю