ова тоже треснула?
Внутри себя Сэм Джекман улыбался, но он не был уверен, что сигналы из его мозга доходили до губ. Чад, с которым они играли в одной команде, паниковал так, будто он мама Сэма. Но ощущения были и впрямь странными. Как будто… в общем, было больно. Нестерпимо. Он помнил, как бежал к боковой линии, изо всех сил пытаясь вырвать победу для «Бизонов Цинциннати» – своей команды Национальной футбольной лиги, а потом ударился обо что-то. Или, вернее, о кого-то. Он летел по воздуху мимо тысяч людей на трибунах, мимо прожекторов и чирлидеров, которые слились в один поток радужного света, когда он свалился на газон. Вниз головой. И с искрами из глаз.
– Он дышит? – Сэм услышал голос Тима.
– Вы что, сомневаетесь, что он вообще дышит?! – Чад запаниковал еще больше.
– Где врачи?
– Сэм! Очнись, мужик! Открой глаза! – Голос Чада был уже таким громким, что Сэму стало больно.
Внезапно он почувствовал себя опустошенным. Именно так чувствуешь себя, когда не спишь всю ночь из-за завывания сирен под окнами. Это опустошение наваливается на тебя, обволакивает и не дает дышать. Сэм уже лежал на земле, поэтому ему оставалось только не открывать глаза и сдаться…
– Сэм! Сэм! Не смей отрубаться!
– Сэм!
Глава 1
– Тяни, Рути!
– Да тяну я!
– Значит, тяни так, как будто это не елка, а очень колючий Халк в исполнении Марка Руффало. Ой!
Анна Хит выпустила из рук ветки ели, почувствовав, как иголки вонзились ей в ладони через перчатки, словно острые булавки. Дерево было слишком большим, чтобы легко пролезть в проем входной двери их таунхауса в Ричмонде. И если им даже удастся протащить его в гостиную, оно совершенно точно загородит телевизор и камин огромными ветвями. В начале декабря возле их любимого кафе на продажу выставили елки, и в ту секунду, когда Рути остановила взгляд на дереве, которое возвышалось над остальными, Анна уже знала, что будет дальше.
– Это оно, мам! Это Малкольм!
За те тринадцать лет, которые Рути провела в этом мире, Анне так и не удалось донести до нее, что иногда нужно идти на компромисс. Проблема была в том, что у Рути могло появляться по сто желаний на дню, а Анне никогда не хватало сил отказать ей, если эти желания были осуществимы и не грозили ее разорить.
– Мама, у них здесь горячий шоколад трех видов – надо попробовать все!
– Ой, мам, смотри, какой милый плюшевый ослик! Его зовут Ларри. Мы же не можем его оставить здесь, раз мы уже дали ему имя!
Рути вовсе не была избалованной. Просто у нее было расстройство аутистического спектра. И у Анны все еще не укладывался в голове этот диагноз, поставленный два года назад.
– Малкольм очень извиняется. – Голос Рути прозвучал где-то впереди на расстоянии десяти веток.
– Малкольму придется ампутировать несколько конечностей, если он хочет остаться у нас, – ответила Анна, стягивая перчатки и рассматривая покрасневшие руки.
– Мы не можем его расчленить! Он часть семьи.
Анна не видела Рути из-за густой кроны «Малкольма», но вполне представляла выражение ее лица. Ее ярко-голубые глаза наверняка бегали из стороны в сторону, как всегда, когда она пыталась сосредоточиться, темные локоны болтались, выбившись из-под зимней шапки, пока Рути прижимала ветки, чтобы дерево точно влезло в дом. Она была такая умная. Лучшая в классе.
Служба тестирования заболеваний аутистического спектра определила ее расстройство как «высокофункциональное»[1]. Но в повседневной жизни Рути с трудом удавалось делать даже простые вещи, и ей больше всего на свете хотелось распрощаться с этим диагнозом, так же, как и ее матери, Анне. Вот только ты не можешь распрощаться с неотъемлемой частью своего ребенка. Анна и Эд совсем не ожидали диагноза РАС, но деваться от этих трех букв было некуда: они изменили их жизнь, завертев ее вокруг необыкновенного ребенка, особенного во всех смыслах этого слова.
– Так, – сказала Анна, выдыхая. – Я готова толкать снова, но ты должна сказать, когда мне остановиться.
Она натянула шапку пониже на темное каре и подумала, что хорошо бы джинсы не сползли, обнажив ее зад перед проезжающими мимо машинами. Ей и впрямь пора было купить новый ремень.
– Хорошо, – отозвалась Рути.
– Уверена, Рути? Потому что в этот раз у меня получится, – сказала Анна. – У меня теперь есть сила Тора и его молота и, надеюсь, меткость Соколиного глаза.
– Мам, я знаю, что ты сильная, но ты не супергерой.
– Ну вот. Теперь ты рушишь мои мечты. Ладно. На счет «три». Раз, два, три!
Она толкнула изо всех сил, дерево проскочило через дверной проем, и в доме раздался леденящий душу крик, который впору было записать и использовать в сериале «Американская история ужасов».
– Малкольм! Нет! Малкольм меня придавил! Малкольм меня придавил!
Своим криком Рути легко могла бы призвать