существует внутренняя связь (помимо всех организационных и личных связей) – либертарианские черты отражают моральные и эстетические качества социализма, которые были сведены к минимуму при разработке самой марксистской теории (см. вторую главу). Они «предвосхищают» на индивидуальном и групповом уровне крайние «утопические» аспекты социализма.
В существующем обществе они выглядят как «привилегия» посторонних – непродуктивные и контрпродуктивные (какими они на самом деле являются и должны быть с точки зрения капиталистической производительности). В политическом секторе новые левые приобретают явно элитарный характер в силу своего интеллектуального содержания: забота об «интеллектуалах», а не о «рабочих».
Преобладание интеллектуалов (и антиинтеллектуальных интеллектуалов) в движении действительно очевидно. Это вполне может свидетельствовать о растущем использовании интеллектуалов всех мастей в инфраструктуре, а также в идеологическом секторе экономического и политического процесса.
Более того, в той степени, в какой освобождение предполагает развитие радикально иного сознания (настоящего контрсознания), способного прорваться сквозь фетишизм общества потребления, оно предполагает знание и чувствительность, которые установленный порядок через свою классовую систему образования блокирует для большинства людей.
На современном этапе «новые левые» по необходимости и по сути являются интеллектуальным движением, и антиинтеллектуализм, практикуемый в их собственных рядах, действительно служит истеблишменту. Таким образом, изоляция «новых левых» вполне обоснована: эта изоляция не только не свидетельствует об отсутствии у движения социальных корней, но и соответствует реальной исторической ситуации; она действительно проецирует «определенное отрицание» всей культуры монополии – старый капитализм на его наиболее продвинутой стадии.
Эта изоляция отражает беспрецедентные, «неортодоксальные» качества революции, радикальное противоречие установленной культуре, включая культуру рабочего класса! Именно в ее экстремальных интеллектуальных, моральных и «физиологических» потребностях возможности – нет, потребности – революции находят свое наиболее полное и реалистичное выражение.
Только качественные изменения являются изменениями, и только новое качество жизни может положить конец длинной череде эксплуататорских обществ. Эти крайние аспекты, именно из-за их радикально нового качества, легко проявляются как идеологическая озабоченность более или менее состоятельных интеллектуалов.
Страдая аллергией на свое фактическое отделение от масс, не готовые признать, что это выражение социальной структуры развитого капитализма и что его отдельный характер может быть преодолен только в длительной борьбе за изменение этой структуры, движение проявляет комплексы неполноценности, пораженчество