но у тебя, – Фомин обвел кабинет Чайковского долгим взглядом, – кругом персидские ковры…
– Не персидские, а турецкие.
– Все равно неудобно на них плевать. Ну, я пошел…
13 ДЕКАБРЯ. ПОНЕДЕЛЬНИК. 20. 40.
Леонид Федорович Сарваров, придя домой, ужинать не стал, а сразу прошел в гостиную, где вот—вот должен был начаться очередной латиноамериканский телесериал на канале РТР.
Жена, заслышав мужа, обернулась.
– Сытый? Кто подсуетился и накормил? Смотри мне.
– Что, моя государыня, ты говоришь? – он подошел к жене и чмокнул ее в макушку головы.
– Зачем ластишься? Все равно не поверю.
Сын, сидевший на диване, захихикал, чем привлек к себе внимание отца.
– Хихоньки да хахоньки? А что в школе? Чем порадуешь отца?
Михаил отвернулся и не ответил.
– Молчишь? Пару схлопотал?
– Нет, – буркнул сын.
– А, ну, уроки готовить!
– Оставь в покое Мишеньку, – заступилась Алла Олеговна. – Пусть кино посмотрит… Пристал к парню. Он сидит, никому не мешает. Оценки – ерунда. Учителя к парню придираются. Завидуют тебе, а отыгрываются на нем. Ты бы сходил в школу… Или директора-еврейчика к себе вызвал. Я ходила, а что толку? Кто будет слушать домохозяйку?
– Мне только этого и не хватает.
– Ты отец или не отец?
– Перестань, Аллочка, не зуди.
– Конечно, да, ребенка тебе не жаль… Тебе вообще никого не жаль. Что тебе семья? Тьфу!
– Да черт с ним, пусть смотрит: только отстань.
Алла Олеговна, надув губы, замолчала. Весьма своевременно замолчала, так как начался фильм. А для всей семьи не было ничего важнее и дороже, чем латиноамериканские мыльные оперы.
Вот пошли кинокадры, где полуголые красотки на сцене закрутили задницами. Михаил хихикнул, не сдержался-таки.
Отец спросил:
– Чего хихикаешь?
Сын не ответил. Зато дочь не промолчала.
– Он, пап, позволяет себе сексуальные домогательства… Такой озабоченный.
– Кто «он», дочка? Что за «домогательства» и к кому?
– Мишка ко мне пристает, лапает и в трусы норовит залезть.
– Что ты, дочка?!
– Да замолчите вы! – сердито бросила со своего места Алла Олеговна.
Дочка все-таки молчать не стала.
– Да-да, папа.
Леонид Федорович от услышанного на минуту потерял дар речи.
– Сын… не вздумай… Если что сделаешь, – убью! Ведь сестра она тебе. Как можно.
– Да что ты слушаешь эту болтушку? – опять заступилась за сына мать. – Сочиняет, фантазирует.
– Алла, ты же мать? Как можешь защищать сына, когда он к дочери твоей пристает?
– Если не я, то кто же?
– А, – он отчаянно махнул рукой, – ну вас…
Закончился фильм. Отец с дочерью ушли на кухню пить чай.
– Мам, – воспользовавшись ситуацией, обратился к ней сын, – дай мне денег?
– На что?
– Надо.
– Сколько