Я же говорю: десятки только тех, о существовании которых нам известно, за кем закреплены наши сотрудники, чья почта перлюстрируется, а звонки прослушиваются. Сколько еще неизвестных отделу, я не имею ни малейшего представления. Может, сколько же, может, вдвое, вдесятеро больше. И они еще прибывают чуть не каждый день. Вот что ужасно.
– Ужасно? – переспросила она.
– Не для отдела, на нем свет клином не сошелся. Хотя работы только прибавляется. Нам, хотя и ограничили финансирование, но добавили новых сотрудников. Я говорю вообще… в принципе… – он не продолжал. Марина постаралась сменить тему.
– А ты… как начальник, каковы твои функции? Или это секрет? – тут же добавила она, боясь, что так оно и будет.
– Я пытаюсь контролировать свой участок: вот этот городок и прилегающие дачные поселки. Создаю сеть информаторов…
– В том числе и из меня.
Неловкость, с которой она пыталась пошутить, выдавала ее внутреннее напряжение. Антонов глянул на нее, на робкую улыбку, пытающуюся найти себе место на бледном лице, и замолчал. Потом, переведя дыхание, неожиданно предложил:
– Может, давай пройдемся… хотя бы.
– Тогда проводи меня.
– Охотно, – они поднялись. – Если не против, пойдем пешком.
– Да, конечно, – торопливо согласилась Марина, радуясь внезапной паузе в мертвенном разговоре. Она страшилась и ждала продолжения, сама не понимая своих чувств и оттого боясь расстаться с Антоновым сейчас… или спустя время. Ей нужно было узнать, она боялась узнать… и очень боялась остаться одна, после того, как узнает. Столько мыслей, столько догадок, столько предположений… лучше и в самом деле дотерпеть до последнего, когда уже станет невмоготу, попрощаться, а затем, выпив для верности, феназепам, провалиться в глубокий сон, сон-спаситель.
Еще до этого разговора, она что-то знала, Антонов, как лицо, предоставившее ей работу, приоткрыл завесу секретности, но если ей и снились кошмары о людях из будущего, то иллюзорного, фантомного свойства. Эта ночь уже начинает ее пугать.
Антонов взял ее под руку и почувствовал взволнованное прикосновение холодных пальцев, будто умолявших, будто просивших о чем-то. Она давала знак к продолжению. Они вышли из столовой и не спеша двинулись в сторону кинотеатра «Союз» по пустынному в этот час тенистому проспекту Жуковского: словно пара влюбленных, нежно прижимавшихся друг к другу.
– Я давно хотел тебе сказать, – вновь заговорил он, чувствуя прикосновение ее тела, но не знакомо теплое, отдававшее морозцем позабытой зимы. Или зимы наступающей. – Есть одна странность во всем этом, очень важная странность. Те, кто возвращаются сюда, всегда очень хорошо экипированы и подготовлены к встрече с нашим временем, собственно, они и так жили в наше время, кое-какие воспоминания сохранились, это естественно, но я говорю о другом, о бумажной стороне проблемы. Позавчера я отдал паспорт Остапенко на экспертизу,