напрочь позабыв все насущные вопросы, которые ему было необходимо задать лицу, коль скоро оно знало всё на свете и могло предсказывать судьбу.
Физическая мука была вызвана пробежавшей мыслишкой где-то между вечеринкой на яхте и конной прогулкой по собственным угодьям: «Я сумасшедший».
Перебирая такой богатый на события день в его голове и такой бедный – в реальности, он чётко понял, что ненормален. Да, конечно, сумасшедшие сами не знают, что они сумасшедшие. Но вдруг все, да не все. Мысль как буравчик вошла в его тело через маковку аж до самого желудка. Он блевал и плакал от боли и обиды.
Сегодня он побывал в раю и аду. Слишком много для одного дня.
Если бы он работал, он бы посмеялся с коллегами и отвлёкся полезным делом. Если бы у него были друзья, он созвал бы попойку, и они бы вместе пошутили. Если бы его кто-то любил, он бы доверил своей половине эту ночь, и она бы его утешила ночью куда более приятной. Но у него никого не было, об Алексее или деде Павлуша и не вспомнил. Только Лицо на белой стене.
И оно не пришло к нему во сне. Только душная чернота, как и его ненормальность.
13
Проснувшись, Павлуша стал искать Лицо. Не на белой стене, а в Интернете. Подумал, что не может быть, чтобы такой олух, как он, был единственным в своём роде. «Если бы творец задумал какую-то уникальную штучку, одну на весь мир, он бы уж постарался нафантазировать что-то более привлекательное или хотя бы сколь-нибудь интересное».
Однако Интернет не выдавал даже намёка на Лицо на белой стене. В голове Павлуши завертели карусель мысли: «Как там оно говорило? Я везде и всегда? И сейчас небось подсматривает». Ни в фильмах, ни в книгах ему не встретилось и приблизительно схожее существо. Это Павлушу прямо-таки бесило. Он был уверен, что Интернет, как Лицо, знает ответы на все вопросы.
У Павлуши горело тело, так сильно хотелось чесаться. Он был готов разодрать себя до крови, только бы унять зуд. Ему не помогали никакие кремы: если он нервничал, его кожа краснела и требовала ногтей.
Раньше его плюгавенькая жизнь была хотя бы сносной, а теперь, после Лица…
Он подумал: «Ну и к кому теперь кидаться? Только к мозгоправу, похоже, других вариантов нет». С его любовью к людям и разговорам по душам… Так и манила перспектива вывалить своё дерьмо перед незнакомым человеком.
Тогда-то он и позвонил Алексею.
Если бы Алексей не доверял Павлуше на сто процентов и не знал его с тех пор, как на его попе образовывались младенческие корочки, он бы точно решил, что Павлуша прикалывается. Ну или подумал, что он полный придурок и перестал бы с ним общаться. Но все его видения и страхи, когда Павлуша ему рассказывал про них, он как будто переживал тоже, вместе с ним, настолько искренне тот передавал собственные ощущения. То был целый перформанс, позже, когда они уже встретились: руки дрожали, кожа шла пятнами, глаза становились влажными, в особо острые моменты Павлуша заикался.
Алексей знал Павлушу и будто бы знал Лицо, и боялся вместе