в том, – сказал он не без содрогания, – что она ужасно выглядит, положительно ужасно! Совсем нечеловеческое лицо, знаете. Она была красивой женщиной, а теперь просто безобразна. В особенности глаза, испуганные, дикие, точно она увидела самого дьявола. Поистине ужасное выражение, уверяю вас! И никогда не меняется. Доктора ничего не могут поделать. И, конечно, это очень тяжело для Сибиллы и всех остальных.
Я сочувственно соглашался и, понимая, что дом, содержащий в себе живого мертвеца, должен казаться мрачным и гнетущим местом для молодого существа, не упускал случая доставить леди Сибилле небольшие развлечения и удовольствия, какие были только в моей силе и возможности: дорогие цветы, ложи в оперу и на первые представления и всякого рода внимание, какое мужчина может оказывать женщине без того, чтобы быть навязчивым или докучливым. Все благоприятно продвигалось к достижению моей цели. У меня не было ни затруднений, ни забот, и я эгоистически погрузился в мир удовольствий, ободряемый и одобряемый целой толпой льстецов и заинтересованных знакомых. Уиллоусмирский замок был моим; все газеты страны обсуждали мою покупку или в подобострастных, или в немилостивых отзывах. Мои поверенные горячо поздравили меня с обладанием таким удивительным поместьем, которое они, согласно собственным представлениям о своем профессиональном долге, лично осмотрели и одобрили. Теперь дом находился в руках декораторов и мебельщиков, рекомендованных Риманцем, и ожидалось, что он будет полностью готов к проживанию в самом начале лета, когда я предполагал устроить там грандиозный праздник. Тем временем наступило событие, которое я совсем недавно считал важнейшим в моей жизни, то есть издание моей книги. Расхваленная рекламой, она наконец была представлена неопределенному и изменчивому течению общественной милости, и специальные экземпляры были разосланы во все лондонские журналы и обозрения. На следующий день после этого Лючио, как я теперь его фамильярно называл, зашел в мою комнату с таинственным и недобрым видом.
– Джеффри, – сказал он, – я хочу одолжить вам пятьсот фунтов стерлингов!
– Зачем? – улыбнулся я.
Он протянул мне чек.
Посмотрев на него, я увидел, что на нем была указана названная сумма и стояла его подпись, но имени получателя денег не было.
– Хорошо. Что же все это значит?
– Это значит, что сегодня я иду к мистеру Макуину. У меня с ним свидание в двенадцать часов. Вы, как Джеффри Темпест, автор книги, которую мистер Макуин будет критиковать и рекламировать, не можете поставить свое имя на таком чеке, это будет неудобно; но я – другое дело. Я представлюсь как ваш литературный агент, который берет десять процентов и хочет провернуть «хорошее дельце». Я сумею договориться с Макуином, который, как истинный шотландец, никогда не упустит своей выгоды. Конечно, это останется в тайне, – и он засмеялся. – В наши коммерческие дни и литература сделалась предметом торговли, как и все прочее,