перевел взгляд на монахиню, которая стояла позади левого плеча аббатисы.
Он впервые увидел Лукрецию при ярком освещении, обязательном для мастерской художника.
И он покачнулся от того восторга, с которым девушка на него смотрела.
Как бы ни хорош был фра Филиппо в качестве живописца, никто никогда не смотрел на него так, одновременно соединяя восхищение и его талантами, и мужской статью (ну, кроме парочки галантных синьоров, изящных знатоков живописи из высших слоев общества, но Липпи был не из тех, кто любил «натягивать флорентийский сапог», поэтому пренебрегал их преклонением). Какой настоящий мужчина мог устоять перед таким восторженным женским взором? Только те, для кого они стали повседневностью – Ференц, Рудольфо, Элвис, Джон, Пол, Джордж и Ринго, Джастин. 50-летний фра Филиппо Липпи – нет, не мог.
Переговоры по поводу «Мадонны с поясом» длились еще час, но теперь он их поддерживал с большим трудом, потому что постоянно отвлекался на разглядывание Лукреции, ее огромных серых глаз и тоненьких, аккуратно выщипанных бровей.
Эйфорию, которую испытала она, осознав, что именно происходит в эти волшебные секунды, каждая из которых длилась бесконечно долго, мы и не будем пытаться описывать. Если вам доводилось так же страдать от любви, вы и сами это помните, сколько бы лет ни прошло, если же никогда – то и самые точные слова тут не помогут.
Тем временем преданный ученик фра Диаманти хлопотал, даже не понимая, о чем именно хлопочет:
– Картина может быть написана быстрее, если вы предоставите нам натурщиц для нее. Очень сложно найти людей, которые согласились бы часами позировать для таких сложных композиций.
Аббатиса на это ему отвечала с гневом:
– Монахини не могут заниматься такими вещами! Это же вопиющее неприличие!
– Но достопочтенный учитель ведь тоже монах, как все мы, его ученики и помощники…
Но рассерженная Бартоломмея де Бовакьези резко оборвала его, и фра Диаманти с грустью подумал, что опять для женских фигур ему придется позировать самому в женском платье. Впрочем, фра Липпи умел придавать зарисовкам даже такого рода необыкновенную женственность, столь богата была его фантазия.
Вскоре аббатиса с двумя сестрами покинула помещение, оставив фра Филиппо молчащим и совершенно ошеломленным. Лукреция шла последней, позади начальницы. Оглянувшись на художника, она совершила абсолютно непозволительный поступок – быстро стащила с головы монашеский плат, сделав то, что спланировала уже давно.
Несколько месяцев назад она уговорила подруг по монастырю поддержать ее маленькую тайну: все это время Лукреция по секрету от аббатисы не остригала волос. И теперь Филиппо увидел, как ее локоны, хоть пока еще и довольно короткие, всего лишь до плеч, рассыпались, окружив голову Лукреции сиянием.
Сверкающим нимбом золотых лучей.
Спустя три месяца город Прато, город Флоренция, а также многие в Ватикане были шокированы удивительной