Таня, давай-ка вы с мужем запишетесь к репродуктологу, а там ему все расскажешь, как есть. Окей-хоккей?
Таня записывается заранее и одиннадцать дней ждет приема. Эти почти-две-недели, полмесяца, одна шестая лета тянутся в муторной повседневности, похожей на серую овсянку на воде. Таня признается Сереже, что живет от приема до приема, Сережа ее обнимает. Таня не говорит Сереже, что после звонка Андрею Владимировичу она будто больше не жива.
В назначенный день Таня садится за руль: Сережа понимает, что ей хочется контролировать хоть что-нибудь, и уступает.
Панельные плиты клиники, лица хорошеньких детей с плакатов и серьезно-серый кабинет врача запрыгивают в Танину голову обрывками, складываются в безумный пазл из несочетающихся кусков. С ними говорят вместе, потом говорят с Таней, говорят с Сережей. Потом Таня слышит: «Вам надо хорошенько обследоваться». Таня чувствует, как погружается в серую кашу, и до нее долетает: «А чего вы так удивляетесь? Это же рак, а не ветрянка!»
Таня приходит в себя уже в машине, теперь она в пассажирском кресле, ее голова на Сережином твердом плече. Он гладит Танины волосы, Таня плачет без звука, только Сережина светло-голубая толстовка во влажных пятнах.
– Котик, да даже если не получится, ну и что? Ничего страшного, мы же с тобой есть друг у друга.
Таня молчит и не шевелится.
– Танюш, это же такое везение – мы уже нашлись, так сильно друг друга любим. Разве этого мало?
Слезы продолжают вытекать из Таниных глаз, как вода из переполненной ванны.
– У большинства людей и этого нет.
Таня встает, утирается рукавом.
– Спасибо, Сереж… просто…
Таня по привычке выдыхает перед тем, как сказать важное.
– Мне кажется, я всю жизнь подсознательно боялась, что не смогу… и на самом деле, даже когда мы начали пытаться, я никогда не представляла себя беременной. – Таня снова начинает плакать. – Ну, просто не могу представить… и когда Ася как будто вытащила из меня это все и положила, знаешь, как будто на блюдо, типа, вот, ешь теперь, я реально слетела с катушек…
– Тань, мне кажется, никто не может себя представить беременным, пока не забеременеет…
Таня плачет теперь в голос, Сережа прижимает ее к себе и гладит по волосам. Он целует ее в макушку, и Таня чувствует, что все-таки не одна.
Таня читает научные статьи про беременность после неходжкинской лимфомы, в которых сложные слова слипаются друг с другом, и их приходится подолгу перебирать. Еще она читает форумы, где самые обычные женщины и мужчины бросаются восклицательными знаками, грустными скобками и рыдающими эмодзи. Таня не верит, что все эти слова и символы относятся к ее будущему.
Таня ненавидит медицинские термины, отшлифованные до бессмыслия конструкции, когда для чего-то страшного подбирается самое безразличное, певучее слово. Человек не пытался покончить с собой, у него наступили «психосоциальные осложнения». Человек не умирает, он в «паллиативном состоянии». Даже рак называют изящным словом «онкология», хотя