похвалиться, что точно знает, где она берет начало. Джалар казалось, что поэтому в ее реке столько силы. Ведь и у людей дети появляются на свет втайне, только мать с отцом да лойманка знают, что пришло время новому человеку. И всю первую луну молчат об этом. Когда мать рожала Джалар, лойманки не было, Олонга разлилась тогда после дождей так, что Вира не смогла вернуться из заречного леса в деревню. Сидела на том берегу со своими травами и песни пела. Правда, слов песен не было слышно из-за грохота воды. Так что обошлись без нее. Да и зачем Джалар лойманка, когда у нее такая бабушка? Она сильнее любой лойманки. И песен в ее сердце не меньше.
Чуть ниже деревни, где выросла Джалар, Олонга впадала в озеро Щучье, длинное, вытянутое, со множеством крохотных, как родинки, островов. На них жили люди Дома Щуки. Сильное речное течение не сразу растворялось в тишине озера и несло лодки еще долго. Джалар всегда казалось, что Олонга и не кончается в Щучьем, а прячется ненадолго, чтобы потом вырваться из него и понестись дальше, к следующему озеру – Самалу. Оно было больше Щучьего, по берегам его раскинулись луга с веселыми березовыми и сосновыми перелесками и пастбища. Здесь селились люди Дома Лося. А между Щучьим и Самалом – дети Дома Утки. Семья Джалар была из Дома Рыси. С людьми Лосиного Дома они дружили, а вот с Утками и Щуками бывало по-разному.
Джалар приходила на берег Олонги каждую свободную минуту. Она не строила пирамидок из плоских камней, как делали все в деревне, когда просили духов реки помочь им в каком-нибудь сложном деле, она не обвязывала стволы лиственниц на берегу разноцветными лентами. Все это ни к чему. У нее с Олонгой был свой язык.
Джалар опустила руку в реку, и та обняла ее пальцы, заворковала, замурлыкала. Джалар тихонько засмеялась, зачерпнула воды, умыла лицо. Зима была еще крепкой, еще не скоро праздник Жарминах, когда Явь с Навью станут равны, будут водить хороводы, мериться силами, и Навь отступит на время, затаится, уснет. Обычно по воде в реке Джалар и понимала, что скоро зиме конец. Вода будто шептала об этом, становилась особенного вкуса. Брат Севруджи говорил, что весной высоко-высоко в горах начинают таять ледники, талая вода бежит в Олонгу и меняет вкус ее вод. Но Джалар знает: река просто радуется, что скоро весна, что проснутся ее рыбы, что расцветут по берегам калужницы и незабудки, что сосны накроют ее золотой пыльцой, как покрывалом, что солнце будет пускать блики…
Джалар поворачивала руку в воде то так, то эдак, перебирая пальцами речные струи, точно струны, и течение замедлялось, будто не хотело с ней расставаться, оплетало ее кисть и каждый палец, река заворачивала воронку вокруг руки Джалар, водила хоровод. Река любила эту девочку с глазами цвета дикого меда, радостно играла с ней, отдыхая от своих важных дел.
Тэмулгэн шел проверять силки на снежных перепелок, когда увидел, что дочь присела у воды на корточки, опустила обе руки в реку и слегка покачивается, рисуя на воде круги, и та то поднимается, то опускается, послушная ее движениям. И вдруг он понял, отчетливо понял, глядя украдкой на дочь, на ее разговор