с изумлением взглянул на нее.
– Цезарь? – пробормотал он. – Нерон?
– Разве Нерон цезарь? – спросила она в ответ.
– Я тебя не понимаю.
– Да разве я себя понимаю? Я не о таком цезаре говорю. Пред ним весь мир склоняется, а он все-таки дрожит, боясь кинжала кого-нибудь из своих рабов. Мой цезарь не таков.
– Каков же он?..
Она посмотрела куда-то вдаль.
– Быть может, он еще не родился, – проговорила она задумчиво.
Он не знал, что думать о ней; его ослепляла ее душа, ежеминутно менявшая свой цвет. И все-таки его влекло к ней, как бабочку, которая летит на огонь и сгорает.
Наступило долгое молчание, только слышны были журчание ручья и жужжание жуков. Издали раздался громкий звук труб.
Это означало, что Веспасиан прибыл на Кармель и приближался к алтарю иудейского бога.
Береника поднялась и направилась к опушке леса.
– Куда ты? – спросил Тит.
– Посмотреть на римлянина перед алтарем нашего бога, – ответила она с усмешкой. – Если хочешь, можешь идти за мной.
В один миг он подбежал к ней и заглянул в ее спокойное лицо.
– Ты еще гневаешься на меня, Береника? – спросил он мягким, вкрадчивым голосом.
– За что? За то, что ты поцеловал меня во сне? Я уже об этом забыла.
– Будет время, когда ты об этом вспомнишь, – сказал он мрачно.
– Вот как?
– Да. Это будет тогда, когда Рим украсит меня вот этим за разрушение Иерусалима, – ответил он, вынимая лавровую ветвь, которую Береника не заметила раньше.
Она посмотрела на нее и побледнела.
– Лавровая ветвь… – пробормотала она. – Где ты нашел ее?
Он с некоторым удивлением взглянул на нее.
– Ручей пронес ее мимо меня, когда я выслеживал исчезнувшую мореплавательницу.
Она сжала губы и пошла вперед. Глубокая складка легла между ее тонко очерченными бровями, придавая лицу что-то демоническое. Он не обратил на это внимания, думая все время только об одном: кого она любит?
Когда они приближались к поляне, где был сооружен алтарь, Береника вдруг обернулась к Титу.
– Отдай мне ее, – глухо проговорила она и потянулась за веткой.
– Зачем?
– Эта ветка моя, я бросила ее в ручей. Значит…
Быстрым движением он спрятал ветку за спину.
– То, до чего дотронулась рука Береники, – сказал он с улыбкой, – драгоценно для Тита. Я ни на одну минуту не расстанусь с твоей веткой.
– Все-таки я требую отдать ее. Она предназначается не тебе.
– А кому?
– Победителю!
– Значит, мне.
В ее упрямстве было для него что-то обаятельное. Она капризничала, как ребенок.
– Когда же ты мне ее отдашь? – спросила она.
– В тот день, когда уста Береники прильнут к устам Тита.
– Никогда.
Они вышли на широкую поляну. Навстречу им шел Агриппа. Он удивленно смотрел на них.
Тит рассказал царю,