говорил своим товарищам, что отец на спор мог приварить к листу железа граненый стакан. Девяностые годы двадцатого века Большаков-старший встретил с грустью, которую старался вылечить крепким алкоголем, старинным российским лекарством от всех болезней. Грусть не лечилась, а дозы лекарства с годами становились все больше. Матери у Ивана не было, точнее, она умерла, когда он был еще маленьким трехлетним мальчиком.
Иваново детство было ничем особо не примечательным: октябрёнок, пионер, старшие классы. После окончания школы он был призван в армию; затем, после армии, всё время где-то работал, правда, недолго. Все в этой его короткой биографии было гладко, славно и ладно. Эх, с такой-то биографией да куда-нибудь на СеверА, или на комсомольскую стройку, или целину осваивать! Да время не то. Люди порой не подходят ко времени, так же как и время к людям.
В общем, всё было бы неплохо, но! С некоторых пор Ваня стал меняться. Даже не то чтобы в худшую сторону, просто стал он меньше говорить, чаще хмуриться, короче стричься и носить все больше черное.
– У вас свободно?
Первым проснулся кот и внимательно осмотрел вопрошающего. Темные штаны, ботинки со шнуровкой и майка цвета хаки, на которую была накинута расстегнутая куртка, в руках какой-то пакет. За то короткое время, пока незнакомец еще не опустил рукав куртки вниз, Вадим успел разглядеть татуировку «За Русь!» на правой руке.
– Свободно.
Большой грузно опустился на сиденье, достал из кармана штанов наушники от плеера, нажал на кнопку и закрыл глаза. «Как он может спать под такую музыку?» – удивился про себя Вадим и тоже закрыл глаза. К шуму движения добавился неясный гул, доносящийся из наушников Ивана, быстрый ритм барабанов, жужжащая гитара и резкие выкрики солиста. Толком разобрать, конечно, ничего нельзя было, но общее ощущение эти звуки передавали вполне отчетливо. «Блин, еще мне тут нациста не хватало», – немного зло подумал Вадим и тоже закрыл глаза.
– Уважаемые пассажиры! Двери закрываются! Следующая остановка: «Начало эспланады». Прошу вас подготовиться к выходу заранее и не забывайте, пожалуйста, ваши вещи! – незадолго до закрытия дверей послышался женский голос в динамиках.
Бодрый, но в то же время нежный и даже отчасти сексуальный голос принадлежал водителю трамвая – милой женщине чуть старше 30-ти, которую Вадим и Иван раньше видели, правда, лишь изредка и мельком, когда в случае каких-либо происшествий ей приходилось, приоткрыв слегка переднюю дверь, выбегать наружу, наспех накидывая полосатую оранжево-белую рабочую жилетку. Вадим про себя называл эту женщину «Мисс Трэм» и удивлялся, почему ему так часто выпадает прокатиться на трамвае именно с ней. Удивляло Вадима, причем приятно удивляло, её отношение к пассажирам. От Мисс Трэм нельзя было слышать что-то вроде: «Быстрее уже! Шевелитесь! Я сказала: не висните на подножке!». Голос Мисс Трэм был мягок, бодр и деликатен одновременно. За удовольствие слушать, как она объявляет остановки, по мнению