их галошами[74]. Неизвестно, действовало ли это запрещение в других местах этого ханства, в то время как в Бухарском эмирате, о запретительных законах в котором сохранилось намного больше источников, оно вряд ли существовало.
За нарушение перечисленных предписаний и запрещений, а также за другие провинности бухарские евреи подвергались жестоким наказаниям – вплоть до смертной казни. Перед наказанием осужденному предлагалось перейти в ислам и таким образом заслужить полное прощение[75]. Под воздействием этой угрозы или угрозы других наказаний, а также желая избавиться от чрезмерного налогообложения и общего презрительного отношения, часть евреев перешли в ислам. Часть новообращенных сразу начали соблюдать только мусульманскую обрядность, а часть – втайне соблюдали и еврейскую, рискуя подвергнуться смертной казни. И те и другие получили название чала (т. е. «ни то ни се» в переводе с таджикского). Им возбранялись контакты с евреями, в том числе с ближайшими родственниками. С другой стороны, мусульмане сторонились чала, что ставило последних в положение изгоев[76].
В свете описанных порядков не удивляет проявление бухарскими евреями особых симпатий к прибывавшим в Среднюю Азию европейским путешественникам. Такое отношение сохранялось вплоть до начала XX века. Побывавший в Бухаре датский офицер Оле Олуфсен был удивлен хорошим отношением ко всем европейцам со стороны местных евреев, видевших в каждом из них друга[77]. Объясняется это тем, что в отличие от мусульман европейцы не гнушались вести беседы с евреями, которым они рассказывали о религиозной терпимости в христианских странах, нередко даже преувеличивая ее. Бухарским евреям казалось завидным положение их ашкеназских собратьев в этих странах. Впрочем, и действительное положение евреев там не разочаровывало тех, кто смог увидеть его своими глазами, посетив Европу. Все увиденное и услышанное породило мечты бухарских евреев о завоевании Средней Азии христианами[78]. Особенно способствовал распространению надежд на христианское завоевание Средней Азии мулаи калян (главный раввин) бухарских евреев Йосеф Маман, уроженец Марокко[79]. За время своего продолжительного проживания в Бухаре (1793–1823) он внес заметный вклад в поднятие духовно-религиозного уровня местных евреев[80].
С ростом активности России в Средней Азии бухарским евреям стало очевидно, что освобождения из-под действия ограничительных законов нужно ожидать с севера. Авторитетный в среде российской военной элиты западносибирский генерал-губернатор Иван Вельяминов писал из Тобольска военному министру Александру Чернышёву в 1834 году: «Бухарские богатые евреи и купцы вообще предпочитают пока русское правительство и торговлю с русскими, тяготятся деспотическим своекорыстием и жестоким управлением ханов, радостно [под] большим секретом изъявляют сочувствие к переходу (разумеется, всей нацией) в русское подданство». И далее: «…евреи в особенности жаждут владычества в Средней Азии русских,