Ты его, понимаешь ли, просрал. Куй железо, пока горячо, слышал такое?», раздался в голове тот самый внутренний голос, который пытался его когда-то образумить. Но теперь этот голос был не на его стороне, он подтрунивал над ним, смеялся, наслаждался глубоким чувством разочарования, которое обуяло Диму. Все правильно – момент. Момент и только момент. Те самые рекламные предложения уже не актуальны, потому что прошло 2—3 недели. Дима уже не интересен. Донатов больше не будет. Подписчики не подпишутся, а те что есть, не будут проявлять активности на его канале. Они уже и не помнят о том, что подписались на него. Они подписаны на тысячи человек, не потому что следят за чьим-либо творчеством, а потому что подписываются ради момента. На самом деле о нем никто уже не помнит, появились новые герои, новые звездочки на час, на два, на день, которые вот-вот погаснут, как и он. Его время прошло. Слишком долго он лежал в больнице. Ему следовало выходить в эфир сразу же, как он очнулся. Ему следовало не думать и не вспоминать, «что же произошло?», а показывать в прямом эфире, как он мочится через катетер и как санитарка меняет ему памперс, в который он недавно справил нужду. Вот тогда бы на его пост «я вернулся» отреагировали, вот тогда бы ему ради прикола закинули несколько десятков тысяч рублей. Но он упустил время. Он теперь почти что никто для зрителей сети. Переломанный ноль без палочки.
Дима закрыл ноутбук и заплакал.
Он не знал, что делать дальше. Как жить. Что скажут соседи, коллеги на работе, друзья?
Перед сном он заварил бомж-пакет и съел его с остатками трехнедельной пиццы – вместо хлеба, совсем не ощущая вкуса. Гнетущие мысли роились в голове. Всплывали образы, виденные по федеральным каналам. Сколько времени пройдет перед тем, как прекратятся самоубийства с хештегом «хочу кока-колу»? А сколько еще пройдет, прежде чем их перестанут ассоциировать с Димой?
Парень лег спать, приняв одну из немногих поз, при которых боль была терпимой. Он выпил две таблетки обезболивающего и ожидал начала их действия. Сломанную ногу ломило, а любой резкий вдох отдавался в забинтованных ребрах. Но это пройдет. Юное тело, хоть и сильно переломанное, заживало.
Дима заснул около полуночи, провалившись в кошмар. Он стоял на краю крыши, и ветер развевал его густые волосы. Только теперь это была не его скромная пятиэтажка, а огромный небоскреб этажей в 25. Солнце играючи выглядывало из-за соседнего здания, и его острые лучи заставляли глаза слезиться. Впереди раскинулась необыкновенная панорама, но насладиться ею Диме мешал страх. Он боялся снова упасть… боялся до дрожи, до всепоглощающего животного ужаса. От одного взгляда вниз подкашивались ноги, а к горлу подступал ком.
Затем он услышал голос позади себя и резко обернулся. В проеме черного прямоугольника чердачной двери стоял изуродованный до неузнаваемости парень. Тело смято, руки изогнуты под странными углами, шея свернута, демонстрируя кашу из правой половины лица. «Хошешь