в главный офис об отставке. И зашагал в сторону Бирмы, подальше от эпидемии. Никаких определенных планов у него не было.
Добравшись до одного из приграничных городов, измученный долгой дорогой, он сел в тени дерева, чтобы дать наконец отдых натертым ногам.
…Богатый торговец наблюдал за бесплодными усилиями работников усмирить только что купленного необъезженного жеребца. Видя, что горе-наездники не могли, да и не так уж старались обуздать разъяренное животное, он впал в сильнейшее раздражение.
Гулаб Сингх обратился к нему: «Могу я попробовать, сэр?».
Торговец с сомнением взглянул на худого юношу с впалыми щеками: «Ты же вот-вот от голода умрешь, тебе ли укрощать скакунов…».
«Позвольте мне попробовать, и убедитесь сами». Гулаб Сингх принадлежал к знатному роду и, помимо прекрасного образования, владел мастерством верховой езды. Мягко уговаривая жеребца, он начал водить его по кругу, успокаивая. Затем, выбрав подходящий момент, одним прыжком взлетел в седло, и жеребец сорвался в бешеный галоп. Проскакав километров десять, оба утомились. Жеребец перешел на медленную рысь и вскоре полностью подчинился всаднику. Подъезжая к площади, Гулаб Сингх потерял сознание от усталости, но со взмыленной лошади не упал. Купец распорядился отнести юношу в свой дом и дать ему отдохнуть. Вечером они разговорились, и торговец впечатлился тем, насколько бегло его гость говорил на санскрите, фарси и английском. Гулаб Сингха немедленно приняли на работу управляющим по экспорту древесины, а в дополнительные обязанности входило чтение Бхагавата-пураны пожилой матери босса.
Прошло несколько месяцев. Однажды вечером он, как обычно, читал вслух. Сидящая в кресле пожилая женщина мерно дышала, и было непонятно, слушала она или спала. Его это и не волновало, он был поглощен звуками санскритских шлок, оказывавших на него одновременно трансовый и отрезвляющий эффект. Дойдя до той части, где Шри Кришна наставлял Уддхава[41], Гулаб Сингх испытал прилив духовного озарения и погрузился в состояние вайрагьи[42]. Его охватило странное безразличие и отрешенность от всего мирского. «Аскетическая незаинтересованность» во всем, что могло вызвать привязанность или даже зависимость у большинства людей, наполнила его до краев. Подобно укусу осы, это ощущение пронзило сердце иглой тоски: по иной жизни, иным знаниям, по отречению от боли бытия и от мирских удовольствий. Вскоре он покинул Бирму, отправившись на Кумбха Мелу[43] в Аллахабад[44]. На поиски гуру.
В то время в Аллахабаде жил знаменитый мудрец, духовный наставник махараджи[45] Патиалы, Раджендра Сингх. Гулаб Сингх попытался посетить его даршан, но получить аудиенцию Гуру было почти невозможно, – ему отказывали раз за разом. Судьбу Гулаб Сингха изменила телеграмма, посланная махараджей Патиалы своему наставнику. Сообщение было на английском, и принесший телеграмму садху не смог ее прочесть. Поняв,