ответы и взгляды провоцировали, заставляли размышлять, и те, кто был готов думать и меняться, приходили снова. И начинали интересоваться йогой.
На самые сложные вопросы давались ответы, самые трудные проблемы анализировались и разрешались, раскрывалась самая суть жизненных испытаний человека. Он мог мгновенно проанализировать любую тему, и выводы были весомы и правдивы. Его бессознательное знание экспоненциально углублялось с каждым вопросом. Увеличивались и обязанности. С каждым инициированным Гуру брал на себя ответственность за будущее ученика, и это обязательство было пожизненным. Восторженные последователи не поощрялись; при этом он всегда был рад попутчикам.
Разнообразные дискуссии давали пищу для размышлений и иллюстрировали сложную палитру человеческих характеров и архетипов. Каждый новый посетитель проецировал на «внутренний экран» Гуру сложную сеть кармических связей. Никого не нужно вербовать, люди уже отфильтрованы собственными кармами, которые и приводили их к йоге, к учителю. Или, наоборот, уводили прочь, к другим вариациям судеб…
Он был молод и ничто человеческое не было ему чуждо. Будучи фанатом комиксов Marvel, он с нетерпением дожидался премьеры фильма о Супермене. В день премьеры, купив билеты, он вышел из кинотеатра за попкорном, одетый в черную футболку, черные джинсы и щеголяя ковбойскими сапогами с наборными скошенными каблуками. Его заметили двое пожилых учеников, один воскликнул: «Гуруджи!», – и оба пандита распростерлись прямо на тротуаре у его ног. Одетые в традиционные дхоти[92] и курты, седовласые джентльмены шестидесяти и семидесяти лет касались его начищенных ковбойских сапог, прося о благословении. Их мгновенно окружила толпа, ожидая зрелища или скандала – что-то точно назревало, иначе зачем двое пандитов навзничь лежали перед молодым человеком в джинсах. Он еле упросил их подняться. Возможно, прохожие приняли его за Супермена, появившегося на улицах Гвалиора, но сомнительно, что среди зевак были читатели комиксов. Кроме шуток, это был последний фильм, который он смотрел в кинотеатре. Куда бы он ни пошел, спонтанно собиралась толпа, и все это было крайне некомфортно, ненужно и заставляло держаться подальше от общественных мест. Внезапная популярность действовала на нервы.
Тем временем, внутренние и внешние изменения продолжались, и некоторые были довольно необычными. По ночам он практиковал в маленькой комнате на крыше, и мать обычно поджидала его внизу, чтобы убедиться, что он поел. Ее тревожило его новое «хобби», она считала, что все эти долгие медитации, поздние пробуждения, молчаливая задумчивость и рассеянность сильно изменили его.
В ту ночь, все еще наполненный блаженством и покоем после интенсивной практики, он спустился вниз и уселся в кресло, не включая свет. Ему хотелось продлить это неописуемое состояние. Мать вошла в темную комнату, неся стакан молока и теплую лепешку – и выронила тарелку с криком: «У тебя голова горит!». Подскочив к