ради Аллаха, помогите нам!
Глаза мужчины снова наполнились слезами.
– Все в порядке, Медени-бей, – постарался я его успокоить, – не накручивайте себя, он мог, например, пойти в те места, о которых вы не знаете, например, к какому-нибудь приятелю. Но мы все узнаем, не волнуйтесь, сейчас я позвоню коллеге.
Я набрал номер Мюнира, но тот не ответил. Я снова повернулся к Медени:
– Выключен. Потом еще наберу. И как только что-то узнаю, сразу свяжусь с вами.
Сириец попытался в знак признательности поцеловать мне руку, но я отдернул ее. Рассыпавшись в благодарностях, он вернулся к столу, где сидели его родственники.
– Ты должен найти Фаххара, – произнесла Евгения. Ее глаза увлажнились, но тон был решительным. – Ты должен найти племянника Медени-бея. Куда в таком возрасте может пропасть парень?
У меня было много вариантов ответов, и, к сожалению, почти все они ничего хорошего не предвещали. Поэтому я просто попытался успокоить ее:
– Не волнуйся, Евгения. Не волнуйся, я найду мальчишку. Обещаю тебе, я выясню, что произошло.
13
Кладбище непохороненных детей
У дверей дома меня встретил Бахтияр, будто бы и не замечавший жары. Пес поднялся с земли и завилял хвостом. Стоило мне выйти из машины, как он вразвалочку подошел поближе и беспардонно потерся о штанину. Я погладил его по мягкой шерстяной голове.
– Привет, Бахтияр! Как дела, дружок?
Пес уперся мне в ногу лбом. Он уже забыл, что случилось вчера, – мы снова были друзьями.
Любимец квартала покрутился вокруг меня, видимо, предлагая поиграть, но у меня не было на это сил.
– Прости, дорогой, уж очень я устал. Давай в следующий раз.
Он посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Эх, ну да ладно, ничего страшного», и вновь растянулся на земле слушать тихое бормотание моих соседей, которые, стремясь поймать хоть какую-то прохладу, коротали ночь на балконе.
Дома меня встретило знакомое тиканье. Я бросил взгляд на старые напольные отцовские часы, стоявшие под лестницей: 00:37, не так уж и поздно. У Евгении я надолго не задержался – после разговора с Медени-беем у нас у обоих пропало все настроение, даже ракы и мезе потеряли свой вкус. К тому же на меня накатила дикая усталость. Евгения видела, в каком я состоянии, но все равно попросила остаться. Я сказал, что не смогу, и она отпустила меня, заставив перед уходом выпить собственноручно сваренный кофе.
Пока я поднимался по лестнице, усталость накатила еще сильнее – я с трудом поднимал ноги, чтобы шагать со ступени на ступень. Больше всего хотелось растянуться на кровати и спать, спать, спать. Но я знал, что выспаться у меня не получится: сладкая дрема продлится всего несколько минут, а потом глаза все равно откроются. В голову, как всегда, полезут мысли о том, что произошло в течение дня. Снова перед глазами будут мелькать лица жертв, и я буду размышлять о том, кто же убийца. Буду пытаться вычислить мотивы преступления, доискиваться до сути, до смысла. Конечно, ни к какому выводу я не приду, зато буду без конца ворочаться в постели. Именно поэтому я пошел спать не