оперением – вооружение, допустим, неплохое, но это только если выходить один на один с таким же легковесом, как он сам, а с фрегатом или крейсером в одиночку уже никак не справиться, хотя случалось и такое. Ну и скорость. Мало того что коч похож на бочку с пропеллером, так еще и машина у него маломощная[45]. Эти штурмовики выдают максимум триста восемьдесят километров в час и при крутом пикировании могут потерять обшивку, потому что не предназначены для больших скоростей. И тем не менее коч – это настоящий боевой самолет или, по современной классификации, ударный истребитель-штурмовик. И, подняв его в воздух, Ара почувствовала себя настоящим авиатором. Все-таки коч – не автожир и не геликоптер и уж точно, что не планер. Коч – это коч!
Конечно, Аре хотелось бы полетать на «коче» 11-й серии, которыми укомплектованы полки, базирующиеся на авиаматки, или на «гридне»-перехватчике с тянущим двухлопастным винтом. Вот где настоящая скорость, вот где драйв. От шестисот до семисот километров в час в зависимости от конфигурации. Да бог с ними с ударными истребителями-штурмовиками, сейчас Ара согласилась бы и на торпедоносец – «струг» или «лóдью» продвинутых моделей. Пятьсот пятьдесят километров в час на форсаже – тоже не фунт изюма. Но на данный момент ничего кроме старого коча пилотировать ей никто не доверит. Спасибо еще, что практически сразу пересадили со спарки на настоящую учебно-боевую машину. К слову сказать, такое счастье привалило только Аре и двум ее сокурсникам: Леше Аникееву и Мише Кону. А получилось это так.
Едва она успела посадить свой коч на аэрополе – в тот самый первый день полетов, – как ее тут же взяли в оборот инструктор, летавший с ней на спарке, начальник летной практики и командир учебной роты.
– Чудес на свете не бывает, – упредил любые ее возражения лейтенант Вяземский. – Взлет с «подскоком Гущина» – это стиль палубной авиации. Посадка с изменением шага винта оттуда же.
– В небе держится уверенно, – добавил свои две копейки инструктор. – Коробочку прошла, как два пальца об… асфальт. Высота, скорость, мощность машины – все, согласно инструкции и без обычного для малолеток курсантского мандража.
– Значит, машину знаете, – подвел итог командир роты. – Летали. Вопрос, где?
– На аэрополе Коржа-Испытательный, – признала Ара.
Ей было стыдно, что она так запросто – и, в сущности, из одной своей немереной гордыни – слила всю свою хитрожопую легенду.
– Кто же вас допустил в запретную зону? – удивился лейтенант Вяземский.
– Я там выросла, – тяжело вздохнула Ара, решившая, что будет врать до последней возможности. – Я из Устья-Вологодского, на аэрополе к отцу на велике ездила. Ну, и пилоты меня с детства знали. Шеф-пилот Скурихин с отцом, бывало, водку пил.
– А отец у нас кто? – задал закономерный вопрос командир учебной роты лейтенант Колдузов.
– Инженер.
– Понятно.
«Что бы ты понимал!» – усмехнулась мысленно Ара, уловившая, что «вроде