взрыв аплодисментов.
– Нашему пониманию, – говорит Семигудилов о прославляемом им гроссмейстере, – совершенно недоступен ход его мыслей и логика его действий, потому что он не просто человек и не просто даже великий человек, может быть, он вообще не человек, а нечто большее, высшее существо, миссия которого – руководить не только нами, но, может быть, всем человечеством и даже больше – всем животным миром.
Вот до чего договорился! Место руководителя человечеством, животным миром и всем остальным занято Господом Богом, который свою должность, кажется, пока не собирается никому уступать (вот уж где нет никакой демократии), – это я, конечно, мысленно возражаю. Но если бы Тимоха на этом остановился. Так нет же…
– Мы, – заходится он, впав в состояние необычайного возбуждения, – представляем себе его как чиновника, который сидит в Кремле, принимает министров, вручает награды, и думаем, что для него это что-то важное. А для него это только мелкая рутинная работа, отвлекающая его от истинно грандиозного и невообразимого, не поддающегося человеческому уму. Вы еще посмотрите, вы еще увидите, как он взовьется, как поднимется горным орлом до невероятных высот, как расправит могучие крылья, и весь мир, все человечество, запрокинув головы, устремит на него восхищенный взор.
– Какой бред! – не удержался я и воскликнул.
– Что? – обеспокоенно вскинулась Зинуля. – Вам кажется, что вы бредите?
– Нет, мне кажется, что он бредит.
– Да, – кивнула Зинуля, – это бывает.
– Что бывает? – встревоженно спросила Варвара.
– Бывает так, что человеку в бреду кажется, что бредит не он, а все остальные.
Я хотел решительно возразить. Но потом подумал, а может, она права. Ведь мне, я должен признать, часто, очень часто кажется бредом все, что я вижу вокруг себя. Бредом кажутся речи первых лиц государства, депутатов, церковных иерархов, прокуроров, судей, рядовых граждан, многие идеи, законы, судебные приговоры кажутся вынесенными людьми, находящимися в состоянии невменяемости. Раньше такое восприятие мира не казалось мне выходящим за норму, а теперь я вдруг подумал: если мир кажется мне сумасшедшим, то, может быть, дело не в мире, а все-таки во мне? Весь мир сошел с ума, а я нормальный, это, наверное, каждому сумасшедшему кажется. И все-таки… Когда я слышу хвалы, со всех сторон льющиеся на нашего Перлигоса, мне почему-то вспоминается когда-то прочитанное о Гарри Трумэне. Когда он в 1945 году стал президентом, какой-то его друг сказал: «Гарри, теперь, когда ты достиг высшей точки в своей карьере, очень многие люди найдут в тебе разные достоинства, которых раньше не находили. Изо дня в день они будут тебе говорить, что ты самый умный, самый талантливый, лучше всех разбираешься во всех вопросах и вообще гений. Но мы-то с тобой знаем, что это не так».
Этот текст я бы заключил в золотую рамку и вывесил в кабинетах правителей послереволюционной России, которые все, кому удавалось