дабы отчасти понять, что же на самом деле было нужно моей потенциальной клиентке.
Как бы в подтверждение исключительности моих графических работ, а портретов в особенности, я бросил выразительный взгляд в сторону книжной полки. Там приютился энциклопедический томик, посвященный земному искусству. Я до сих пор не мог понять, была ли эта единственная в моём кабинете книга преднамеренной декорацией (должен же быть у рисовальщика хотя бы один фолиант об искусстве) или она всё-таки являлась маркетинговым инструментом, призванным в первую очередь производить неизгладимое впечатление на моих клиентов. В любом случае моя трудовая лицензия утверждала, что я имел непосредственное отношение к галактическому артистизму, и пока никто не ставил под сомнение сведения, содержавшиеся в сём весьма полезном документе.
Впрочем, ни для кого не было особым секретом, что на жизнь я себе зарабатывал кулаками, а вовсе не карандашами с «вечным грифелем». Энциклопедия искусства, снабженная анимированными портретами классиков, заперво в жизни мне показалась в высшей мере уместной. Расположенный на лицевой стороне обложки реконструированный портрет Леонардо внезапно нахмурился – мне показалось, что великий осуждал меня как гнусного самозванца. Впрочем, вознесенный на пьедестал в качестве провозвестника симфонического идео-искусства Йозеф Торак весело подмигивал мне с того же самого книжного переплета. Он как бы говорил: «Не переживай, брат, не для того твой предок из центурии возвращал меня из небытия, чтобы я скатывался до банального осуждения за такие мелкие шалости». Но вся эта внутренняя перебранка между великими, запечатленными на титуле фолианта, оставалась совершенно неприметной для моей прекрасной визитерши. Она же склонилась над моим столом, словно пыталась что-то прошептать мне на ухо. В действительности же её слова едва ли можно было назвать чем-то секретным.
– Я хотела бы заказать целую серию портретов, – и словно в подтверждение загадочности этого заказа, испуганно оглянулась по сторонам. Но в моём кабинете не было никого, кроме нас и резвящихся на обложке энциклопедии оживленных «мастодонтов» искусства. Ещё раз оглядевшись, девушка извлекла на свет запечатанный толстый конверт. Протянула его мне.
– Это модели, которые должны послужить основой для будущих рисунков…
– Насколько понял, вас предупредили, что мои услуги стоят весьма недешево, – я попытался вывести разговор в канву принятых трактаций, замаскированных под художественную беседу.
– Ах, конечно-конечно, – девушка изящным жестом достала из сумочки пачку банкнот толщиной, наверное, с жерло плазменной пушки, что устанавливают на флагманах Имперского космического флота. Я присвистнул, ибо не был в силах скрыть своего удивления. У меня на столе лежали самые настоящие пластиковые имперские куны, а вовсе не привычные мне орбитальные боны. Это было целое состояние – дело могло стать самым крупным в моём послужном списке. И мне это очень понравилось, о чем я спешно уведомил