несовершенстве такой картины мира для наших не очень далеких предков она доступно объясняла непостоянство природы и неудачи в войне. Стихийные бедствия, нашествие саранчи, извержение вулкана или нападение вражеского войска – все получало свою причину и осмысленное объяснение. Прогневили того или иного бога – получите. Хочешь добиться успеха в труде или на воинском поприще – забей жертвенное животное. Это, конечно же, не наука с ее сложными математическими формулами, зато всем все понятно.
Мог ли политеизм стать основой для объединения людей и территорий в большие государственные формирования? Стать центральной идеей для создания монархий или грандиозных империй, объединяющих большие территории?
Давайте посмотрим.
Начнем с того, что языческие пантеоны скорее демонстрировали трудности семейной жизни, нежели образцы государственного устройства. К примеру, греческий Олимп жил одной большой и совсем не дружной семьей. Все олимпийские боги были родней и при этом конкурировали друг с другом за влияние и любовь верующих.
Зевс[24] смог занять главное место в пантеоне, только сместив с трона своего отца титана (не путать с тираном) Кроноса привычным для тех времен способом. После чего громовержцу пришлось делить власть над миром с родными братьями: Посейдоном и Аидом. Он сам чуть не последовал за Кроносом, когда его дочь Афродита и сын Аполлон при поддержке жены громовержца и одновременно его сестры Геры (не удивляйтесь особенно: такие у них там, на Олимпе, были нравы) совершили неудачную попытку отправить родного папашу и любимого мужа в Тартар.
Верховный бог германо-скандинавской мифологии О́дин[25] тоже был степенным и семейным человеком (ой, простите, богом). Он не только слыл покровителем в ратных делах, но и являлся отцом всех более-менее известных богов Асгарда, включая Тора и Локи, которые, как помнится, отчего-то невзлюбили друг друга и в своем беспрестанном соперничестве не раз ставили под сомнение единство и могущество семьи. У славянских языческих богов, по некоторым источникам, также прослеживаются довольно разветвленные родственные связи.
Получается, что языческий божественный порядок был лишь точным слепком с реального порядка вещей у тех местных элит, народы которых ему поклонялись. Можно, конечно, попробовать представить обратное: что не реальное положение вещей стало прототипом для мифологии, а, напротив, в точном соответствии с мифом были выстроены соответствующие иерархии. Мол, военная аристократия скандинавов строилась по типу Асгарда, а греческие демократии – по лекалу Олимпа.
Как бы там ни было, фактом остается то, что никакой иной объединительной идеи, кроме кровного родства, политеизм не привнес. А родственные узы изобретать не было никакой надобности – они существовали задолго до любых мифов и легенд, что уже само по себе ставит под сомнение идею первичности таких мифов.
Из этого можно сделать вывод, что язычество лишь закрепляло для потомков существующий порядок,