бы не так много, но ничего из этого подождать точно не могло. Например, снять квартиру получше той, из которой меня выставили вместе с вещами перед отъездом. Явно дело требует внимания – в машине крайне сложно принимать душ. Хорошо бы перед эти забрать причитающийся мне конверт. А еще наконец отнести давно написанное заявление в университет, который долго, но потихоньку теряя терпение ждал меня долгие месяцы.
***
– Лора, ты исчезла на полгода, а теперь говоришь, что с тобой все в порядке и ты хочешь вернуться на учебу. При этом ни разу не появившись на сессии и не сдав отчет по практике. Все так?
– Я брала отпуск, – заученно выдавила из себя я. Не люблю шаблонных фраз, особенно таких канцелярских. От них пахнет виной, словно оправдываешься за что-то непристойное. – Семейные обстоятельства.
Кабинет декана меня всегда восхищал и пугал одновременно. Даже не кричащая и странная фамилия Кирик на табличке, под которой более мирно расположилось: Мирон Захарович. Совершенно не важно, хлестал ли за окном дождь, как сегодня или пыталось пробиться сквозь утренний смог солнце, кабинет дышал прохладой толстых стен и встречал молчанием тяжелых книжных полок, словно старая библиотека с картонными карточками и правилом не шуметь. Тут царила тишина, даже если Мирон Захарович привычно сидел за столом, неподвижно, словно те застывшие в углу статуи, которые занесли к нему во время ремонта и оставили, видимо, навсегда. Только изредка монолит тишины нарушался тихим шорохом перелистываемой страницы.
– И что мне с вами делать? – он приоткрыл деревянную форточку, в которую сразу влетели запах дождя и грохот крупных капель по жестяному карнизу, достал валик сигареты, но так и не закурил. Продолжал разминать пальцами тонкую бумагу, следуя старой привычке, растерянно разглядывая меня сквозь очки. – Не пойми неправильно, я был бы рад видеть тебя снова на своих лекциях. Вот только это место – государственное учреждение и тут есть определенные правила. Например, желательно ходить на занятия или хотя бы на экзамены.
Ожидая возражений, он сразу поднял ладонь и прищурил глаза, но я молчала. Только подобрала ноги в неудобных туфлях под стул и прижала тонкую папку с заявлением на восстановление к голым коленкам, пытаясь защитить их от сырости и холода, вползающих в окно. После южного солнца моей коже не нравилось такое обращение, и она норовила покрыться мелкими мурашками. Долгие паузы в, казалось бы, банальной беседе тоже совсем не грели. Я попыталась вспомнить, где оставила зонт, но в голову лезли только смоляной пирс и теплая вода, поглаживающая протянутые пальцы.
– Буду честен, – он убрал помятую сигарету обратно в пачку и достал другую, – на моем направлении не так много студентов, а способных еще меньше. И, конечно, мне очень хотелось бы выпустить с дипломами хотя бы твой курс.
Хотя бы мой курс… Человек шесть и это со мной. Я почти никого из них не знала, что не удивительно, учитывая длинный ряд букв Н в журнале напротив моей