обитый серебряными проволочками наподобие того, как виноделы оплетают лозой бутылки.
– Не откажусь, – прищурив глаза, Шешель попробовал прочитать, что написано на серебряной бляхе, вплетенной в сетку.
– Это награда Сандомирского фестиваля, – поспешил пояснить Томчин. – Второе место взяли в начале этого года. Не бог весть что, но тешу себя тем, что первого приза так никому и не присудили. Вот теперь воду в него наливаю. Все экономия бюджета. Хочу отметить, что виденная вами сегодня Елена Спасаломская на том фестивале получила приз за лучшую женскую роль. Вот это был успех. Но мне-то из-за этого пришлось почти вдвое увеличить ее гонорар. А она-то как рада была. Все авто новое хотела купить. После фестиваля сразу и купила. Право же, эти фестивали одно бедствие. Приз не возьмешь – конфуз, фильм прессы не получит и покупать его будут не очень охотно, а выиграешь – тоже накладно. Чтобы в следующий раз тот же актерский состав пригласить – расходы на фильм катастрофически возрастут. Гонорары-то придется увеличивать.
– А вы новых актеров берите.
– На известных зритель охотнее идет. Но я все же рискую и новых приглашаю.
Только сейчас он вспомнил о коробочке с пирожными, что взял-таки с собой из авто, но, пока водил Шешеля по студии, совсем о ней позабыл. Хотел было поставить ее на стол, но успел только двинуться к нему, как дверь без стука распахнулась, да так сильно, что ударилась о стену и ее ручка покорябала один из плакатов. Впрочем, на нем и до этого появлялись вмятины, и скорее всего на это опасное место Томчин попросил приклеить плакат, утеря которого его совсем не волновала и он ничем был ему не дорог. Может, наоборот – любое его повреждение приносило Томчину одну радость, и он сам нередко открывал дверь так, чтобы ее ручка билась о стену. И все же кто решился врываться к Томчину, не спросив разрешения? Видать, личность выдающаяся. Серый кардинал студии.
– Как вы можете доверять съемки фильма этой бездарности Кизякову? Только оттого, что у него родственники богатые и в случае провала они возместят студии все убытки, да еще с процентами? Или он уже расплатился, а я этого не знаю? Вы что – меня в рабство к нему продали?
Не дай бог стать причиной раздражения Спасаломской, да еще когда она в гриме. От этого кажется, что еще чуть-чуть, и она начнет молнии метать, как разгневанная богиня, испепеляя всех, кого коснется ее взгляд.
– Ну что вы, что вы, – попытался смягчить гнев актрисы Томчин, противостоять ей он и не помышлял.
– Он заставляет меня по десять раз играть одну и ту же сцену.
– Я с ним поговорю. Вы пирожных не хотите?
– Какие пирожные?
– Вот свежие. Только что от кондитера.
– Идите вы… сами знаете куда со своими пирожными. Что же это вы хотите, чтобы я стала такой же толстой, как и вы, и с трудом втискивалась в вашу дверь?
Томчин не стал отвечать на этот вопрос. Правда, вид его