закричал, что пока машина приедет, весь дом сгорит. Окошко ногой разбил и полез. Мы с Петькой за ним. Дымища… Дышать нечем. Закашлялись и к окну, воздуха набрать…
Я выспрашиваю у Лешки все подробности. Как он своим пальто пламя сбивал. В дверь барабанили изо всех сил, стали ее ломать. Петька пробрался, замок открыл – и упал, надышавшись угарным газом. Тут соседи вбежали, стали в тазиках, кастрюльках, чайниках воду носить. Еще Лешка вспомнил, как ему показалось, будто в комнате кто‑то плачет. Подумал, что маленький ребенок. Зажав нос, бросился к двери в комнату, открыл. Оттуда, как снаряд, рыжий кот выскочил, чуть с ног не сбил, и улизнул в разбитое окно. Когда огонь потух, все обнимать друг друга от радости стали. Тут тетя Маруся, продавец булочной, вошла. Оказывается, это ее квартира. Как запричитает: «Что же вы наделали, убивцы! Окошко‑то, окошко распластали! И мебель не пожалели… Ой, не могу, как жить теперь буду!» Это вместо благодарности.
Я с завистью смотрю на брата.
– Все, тебе теперь медаль дадут!
– Ну да, – смеется Лешка. – Тетя Маруся нас с Петькой чуть палкой не побила.
– Все равно дадут! – с уверенностью говорю я.
– От мамы достанется – это точно!
Мы осматриваем пальто. Дыры такие, что не скроешь.
Лешка засовывает его под кровать. А челку обгоревшую куда деть?
Лешка, обреченно вздохнув, дает мне ножницы и усаживается на стул.
– Режь.
Я стригу его с важным видом, совсем как парикмахер, даже приговариваю сурово:
– Не вертись, пожалуйста, работать мешаешь.
Ровно никак не получается. Не знаю, чем бы моя стрижка закончилась, если бы не послышались мамины шаги. Она с порога ругаться начинает:
– Где этот непутевый? Ну, я тебя! Это надо же, все добрые люди стоят, а его в пекло понесло!
Лешку как ветром сдуло. Меня мамины слова обижают.
– Он герой, а ты ругаешься.
– Я вам покажу, герои! Еще ты за ним куда‑нибудь полезь!
Мама бросается ко мне, но тут из‑под кровати брат вылезает, виновато смотрит на маму. Я думал, Лешке сейчас ремнем достанется, а мама его прижимает к себе и плачет.
– Ну, зачем полез?.. Иду по улице, а мне говорят, что ты весь обгорел. Ведь не шутки это. Погибнуть мог.
Она ласково гладит его обгоревшие волосы, брови. Я пристраиваюсь рядом и с надеждой говорю:
– Ма, теперь ты телевизор купишь?
– О чем ты? При чем тут телевизор?
– Как при чем? Там Лешку теперь показывать будут. Мама с братом хохочут. А чего смешного?
Темнеет. Мама приходит с работы и берется за шитье. А брата все нет. Я место хорошее нашел, чтобы спрятаться, а он…
– Лешка что‑то не идет, – вздыхаю я. Мама, откусывая нитку, объясняет:
– У него сегодня пионерский сбор. Вот тебе на! Я его жду, а он…
Про пионерские сборы я уже знаю. Там в барабаны бьют, в специальные трубы гудят – очень громко получается.
Лешке весело, а я должен один сидеть…
– Мама, я погуляю?
Мама не сразу останавливает работу, потом смотрит испытующе.
– Ладно,