взрослыми дочерями Уильяма, держа на коленях четвертую и самую младшую – непоседу. Перед ней сидел несчастный брат Уильяма Гилберт, который издавал странные звуки и тряс головой. В случае если бы его стоны и трясучка стали чересчур заметными, ей вменялось взять его за плечо и вывести из церкви. Жених, невеста и викарий замыкали число присутствовавших на «свадебном празднестве». Церковь Христа. Основанная всего-то за двенадцать лет до сего момента, но передний фасад выглядел как средневековый итальянский монастырь, а задний придел смахивал на древний дом викария. И тем не менее старое доброе католическое солнце струило свои лучи сквозь угрюмые узкие протестантские окна, и это сияние создавало в помещении священную атмосферу, несмотря на все прочее. Осиянная солнечным светом, она постаралась забыться. И мысленно возвращалась к куда более счастливой церемонии, состоявшейся дождливым июльским днем десять лет назад. Деревушка Данмоу. В тот самый момент, когда нескончаемый дождь, который грозил причинить ужасные разрушения, внезапно прекратился, небо расчистилось и выглянувшее солнце залило маслянистым сиянием две пары, разодетые для деревенской свадьбы. Одна пара – молодые, красивые жители деревушки, другая – симпатичные немцы в летах, старинные друзья Уильяма. Все четверо восседали на плетеных креслах, унизанных маками и вербейниками, которые местные – женщины с цветами в волосах и мужчины в выходных нарядах – пронесли на руках по деревенским улочкам до самой Данмоуской ратуши. А в ратуше Уильям восседал на подиуме и произнес длинную речь, точно викарий, хотя, если память Элизе не изменяла, эту речь можно было легко и безболезненно укоротить:
– Мы собрались здесь сегодня, дабы возродить древнюю традицию этих мест, а именно состязание за «Данмоуский бекон» (эти слова были встречены одобрительными возгласами из толпы и взмахами цветов). Обычай, хоть и настолько древний, что мы находим упоминания о нем у Чосера, но позабытый у нас на несколько столетий, ибо он, как и многие традиции нашего обездоленного острова, был уничтожен неумолимой машиной «прогресса» (нестройный гул недовольства), но который я с радостью вспоминаю и сохраняю, о чем свидетельствует мой роман «Ломоть бекона, или Данмоуский обычай», и, насколько я могу судить, именно по причине его популярности я и был приглашен на эту церемонию сегодня!
Эти слова привели публику в замешательство, а мэр с энтузиазмом закивал…
Беконной половинкой свиной туши награждалась семейная пара, сумевшая доказать «жюри себе подобных», что они счастливо прожили год после свадьбы и ни разу за истекшие двенадцать месяцев не поругались. В состав жюри в тот день вошли миссис Туше, мэр и Уильям. Было очень смешно, и в самом конце Уильям – который по своей природе не мог никого разочаровать – наградил беконными срезами обе счастливые пары. На церемонии присутствовало несколько лондонских газетчиков, так что счастливее Уильяма там не было никого. А потом все высыпали из церкви и устроили парадное шествие. Кто-то положил на музыку стихи из его романа, и все запели:
Как требует древний обычай, от мужа и жены Хотим