значит быть старомодным. Однако голос и манеры незнакомца оставались столь благоугодными, почти чарующими, что Филипу не хотелось расходиться с ним по абстрактной теме определительного эпитета. Кроме того, нет ничего безусловно оскорбительного в том, чтобы назвать дом причудливым, хотя сам Филип наверняка бы предпочёл, чтобы резиденции достойных семейств здешнего аристократического района описывались в выражениях аукционеров вроде «впечатляющие», «благородные», «видные» или «важные».
До дверей мисс Блейк оставалось всего ничего, когда чужестранец на секунду замешкался. Он вынул из кармана брюк пригоршню мелочи, золотой и серебряной вперемежку.
– Ещё один вопрос, – сказал он с той же милой улыбочкой на губах. – Простите мне моё невежество. Какая из этих монет фунт, а какая – соверен?
– Так фунт и есть соверен, – поспешно ответил Филип, улыбаясь истинно британской улыбкой неподдельного изумленья оттого, что кто-то не знает незначительной подробности той жизни, которой всегда жил.
Вообще-то он сам с той же простотой задался бы вопросом, какая разница между монетой в двадцать франков, наполеоном и луидором, или поспорил бы на тему точного числового соотношения между двадцатью пятью центами и четвертью доллара. Однако тут речь, знаете ли, о монетах иностранных, в которых не каждый обязан разбираться, если только он ни пожил в стране, где они в ходу. Все же остальные являются британскими и необходимы для спасения. Это чувство в глубоко провинциальной английской натуре инстинктивно. Ни один англичанин никогда по-настоящему не может осознать того простого факта, что для иностранцев Англия – государство иностранное. Если иностранцы случайно выказывают невежество по отношению к малейшему проявлению английской жизни, он считает их незнание глупым, детским и нисколько не схожим с его собственным естественным невежеством по отношению к абсурдным порядкам чужих народов.
Похоже, чужестранец заранее распознал эту любопытную особенность ограниченного английского интеллекта, поскольку слегка покраснел, ответив:
– Разумеется, я знаю вашу валюту с точки зрения арифметики: двенадцать пенсов составляют один шиллинг, двадцать шиллингов составляют один фунт…
– Разумеется, – эхом отозвался Филип тоном полной убеждённости. Ему никогда бы не пришло в голову хоть на мгновение засомневаться в том, что все интуитивно знают эти убогие основы священной британской денежной системы.
– Однако ж это исключительно нелепые единицы стоимости для любого знакомого с десятичной чеканкой: настолько неразумные и нелогичные, – мягко продолжал незнакомец, переворачивая монетки с неопределённым видом недоверия и неуверенности.
– А теперь я прошу меня простить, – сказал Филип, вытягиваясь по струнке и не веря собственным ушам (он был официальным представителем правительства Её Британского Величества и не привык к подобному кощунству). – Правильно ли я вас понял?