Кто там у тебя?
– Никого. – Она посмотрела на конверт, открыла рот, чтобы что-то добавить, но передумала.
– Что, совсем?
– Почти. – Она потрогала бутерброд, которым поделилась старуха. – Там родственники есть.
– Ну слава богу, слава богу, птичка.
Ри подождала, пока она продолжит, но та закрыла глаза и прислонилась к стенке. Заснула, что ли? Ри осторожно коснулась ее руки – ничего. Она взяла со стола еще один бутерброд, завернула его в пленку и положила в сумку. Пригодится. Потом залезла наверх. Наволочка на ощупь как бумага. Ри перевернулась на живот, подмяла под себя подушку и стала наблюдать за пробегающими за окном верхушками елей.
Она еще раз пересчитала деньги. Должно хватить на три месяца, если без мяса. Квартира оказалась такой же, как и на фотографиях – четыре шага в длину, три – в ширину. Поднимались по узкой лестнице. Хозяйка показала на лампочку без плафона, свисающую с потолка на проводе.
– Висит груша, нельзя скушать. – Она хохотнула.
– Как думаете, можно повесить слона? – спросила Ри в ответ.
– Это загадка, что ли, тоже?
– В Америке повесили слониху.
– Что?
– Она затоптала человека. Повесили на железной цепи на кране. Цепь порвалась, слониха упала и сломала бедро. Тогда ее повесили еще раз.
– Мм, – промычала хозяйка.
– Простите, – спохватилась Ри. – Мне просто лампочка ваша напомнила. Это мне мама рассказывала, – добавила она и улыбнулась как можно безобиднее.
Кажется, это переделанный в жилой этаж чердак. Ри надеялась, что будет лучше. Туалет и душ общие на всех, зато внутри есть переносная конфорка и даже кастрюля. Вся квартира – одна комната. Кровать, стол, пара мертвых мух в углу, да и всё. Маленькое окно прямо над столом, открывается вверх, – чтобы заглянуть в него, нужно подняться на цыпочки. Внизу – крыши, двор, август в Москве.
В прошлый их приезд тоже был август. Мама кидала вещи в сумку. Ри, сидя на полу, вытаскивала их и складывала как учили – рукав, рукав, пополам и еще пополам – мама злилась, бегала по дому. Кричала: Ри, не трогай, хватит, Ри, хватит, хватит. Дом шумел и топал в ответ.
Она вышла на улицу, тут-то и случился один из тех моментов, которые можно пересчитать по пальцам. В глаза ударил август, все вокруг – желтое, знойное, жужжит проводами в поле, пахнет соленым маслом. Она схватилась за поручень, дерево было холодным, шершавым, влажным после ночи. Все разделилось надвое, позади – мама в доме, вещи, сумки, разлитое молоко, испуганный кот под кроватью. Впереди – остальное, во что можно окунуться, просто шагнув за порог.
Дальше бежали на вокзал, молились, хоть бы были билеты, хоть бы были билеты, Ри хваталась за мамину, обычно сухую и прохладную, а сейчас теплую и потную ладошку.
Когда тронулись, мама улыбнулась и снова соединила разделенный на две части мир, солнце и поле встретились с мамиными глазами, и все встало на свои места.
В душевой включилась вода. У кого-то жужжал телевизор.
За деньги было стыдно