Москве на Тверском бульваре стоит Александр Сергеевич Пушкин, и зима снова серебрит его юную голову. Защитники Москвы охраняют не только сон живых москвичей. Они охраняют и статую великого поэта. И в напряженной тишине, между двумя атаками, московские переулки обходят крылатые слова:
…что в мой жестокий век восславил я свободу…
Свобода, тебя не снести!
14 декабря 1941
Близится час
Мы не зря пережили тяжелую осень. Мы не зря узнали горечь отступления. Мы закалились. Мы научились бить немцев. За Ростовом – Тихвин, за Тихвином – Елец, за Сталиногорском – Истра, за Истрой – Калинин.
Не все им кататься в танках, не все пировать. Нашлась управа на проклятую немчуру. Завоеватели Парижа удирают из Ливен. «Герои» Фермопил теряют штаны в Алексине. Затаив дыханье, мир смотрит, как «непобедимая» германская армия откатывается от Москвы.
Это только начало. Мы знаем, что впереди еще много испытаний. Проклятый гитлеряга получил по носу. Но от щелчков такие не дохнут. Гитлеряге придется расшибить голову. Путь наступления – долгий путь: деревня за деревней, дом за домом. Немцы понимают, что их ждет. Они будут отчаянно защищаться. Они, возможно, еще не раз попытаются прорвать наш фронт и перейти в контрнаступление. Они налепили на лоб пластырь и спесиво почесывают зад. Они пишут: «Русские просто заняли пункты, очищенные нами по соображениям высшей стратегии».
Нет, мы не «просто» заняли Ростов и Тихвин. Пришлось предварительно перебить десятки тысяч немцев. Да и немцы не «просто» очищали наши города. Они пробовали удержаться. Их выгнали из Клина. Их выбили из Калинина. «Высшая стратегия»? Объяснение для немецких остолопов. Когда выполняют стратегические операции, не бросают орудий, орудия не окурки, не теряют танков, танки не булавки. Пускай михели и фрицы утешаются «высшей стратегией». Гитлер может выдать фельдмаршалу Рунштедту орден за очищение Ростова. Он может подарить золотую шпагу фельдмаршалу фон Леебу за бегство из Тихвина. Он может осыпать бриллиантами мундир фельдмаршала фон Бока за Клин, за Калинин, за Сталиногорск. Он может сказать, что климат Ростова вреден для немцев, что гитлеровцы, поглядев в бинокль на Москву, нашли ее малопривлекательной, он может сказать, что, когда зимний ветер дует в спину, это приятней, чем когда он дует в лицо. Битый шут еще может хорохориться. Важно начало: наши бьют немцев.
Слушайте, славные защитники Севастополя: немцы умеют удирать. Слушайте, украинцы: скоро черед Харькову. Глядите, бойцы далекого Мурманска: у немцев не только танки, у них есть пятки, и эти пятки красиво сверкают. Дыши свободней, Ленинград: кольцо вокруг тебя разжимается.
У немцев еще сотни дивизий. У немцев еще тысячи и тысячи танков. Немцы еще топчут наши богатейшие области. Они еще жрут и спят в наших чудесных городах. Но что-то треснуло в их проклятой машине. Поглядите – немец уже не тот. Его глаза бегают. Его сердце, трусливое и наглое, беспорядочно бьется. В его тупую квадратную голову