Лу Цзюньи весьма недурно, уж точно смогла бы прикрыть ей спину, что однозначно увеличило бы шансы на успех, соберись они прорываться в тюрьму с боем.
Чисто гипотетически.
Лу Да как раз доедала миску лапши с жареной свининой и допивала двенадцатую чашку вина, как вдруг занавеска на входной двери отодвинулась, и на постоялый двор юркнула Лу Цзюньи. Лучи заходящего солнца мимолетно осветили ее сзади, прежде чем занавеска закрылась. Лу Цзюньи подошла к столику Лу Да, опустилась на скамью рядом и изнуренно подняла руки к лицу.
– Ну что, как там? Учитель Линь жива еще? Мы пойдем тюрьму палить, чтоб ее вызволить? – Лу Да облизала пальцы от жира и покрепче ухватила свой посох. Ох, как славно было бы разнести эту тюрьму. Пусть они с Лу Цзюньи не имели и четверти шанса, но даже если бы они провалились, это была бы прекрасная смерть.
– Она жива, – Лу Цзюньи судорожно вздохнула, пытаясь прогнать усталость из тела. Безуспешно. – Управитель Тэн согласился избавить ее от плахи. Ох!
Она была настолько охвачена эмоциями, что Лу Да охватило глубокое сочувствие. У Лу Да никогда не было такой же дружбы на всю жизнь, но она наверняка знала, что головы не пожалеет за боевых товарищей с Ляншаньбо, стоит кому-то из них столкнуться с подобной же несправедливостью… Уж она-то поотрывает врагам руки-ноги, пока вся земля по колено не будет усеяна их конечностями да головами. Да каждый с Ляншаньбо поступил бы так же.
Когда Лу Да впервые повстречалась с Лу Цзюньи несколько дней назад, то была несколько обескуражена: ее немного насторожил внешний вид последней – богатая одежда, изысканные манеры за столом и белые, точно фарфор, руки. Даже полоски чернил на ее пальцах говорили об образованности, которой недоставало Лу Да. А уж что говорить о коже между этими самыми полосками – бледная-бледная, к такой стремилась не одна знатная дама, а сама Лу Да считала это признаком болезненности, будто какая-то тварь высосала всю кровь из бедняжки. А кожа Лу Да отливала бронзой ее родного города на юге, от солнца она стала куда темнее и суше, а от схваток на мечах, кулачных боев и повседневного быта в отсутствие слуг и вовсе огрубела… Но, видя, в каком отчаянии была Лу Цзюньи из-за подруги, Лу Да прониклась к ней родственными чувствами. Это даже расположило ее еще больше, чем их общее увлечение боевыми искусствами.
«Я позабочусь, чтобы ей не пришлось мучиться из-за потери подруги, – поклялась Лу Да сама себе. – Так будет правильно».
Лу Цзюньи удалось взять себя в руки.
– Ее отправляют в каторжный лагерь в Цанху. Путь тяжелый и неблизкий, порядка десяти дней идти. А я… она просила меня заглянуть в ее покои, забрать ее вещи…
– Моя помощь нужна? – спросила Лу Да. Она нехотя признавала, что чувствовала укол разочарования от того, что им не удалось вызволить Линь Чун из тюрьмы. Быть может, она расскажет это товарищам с Ляншаньбо, пока Линь Чун будет в Цанху. Настоящие хаоцзе ставят справедливость превыше всего, они ни за что не смирились бы с таким положением дел. Чао