действительно очень похожую на единицу.
– Астватим[4], – смущенно бормотала Каринэ, глядя на грозовые тучи, зависшие большим пятном гущи посередине чашки, и правда похожим на фуражку, и низким голосом подвывала: – Разве же их всех упомнишь, кто таков? Ну да я уж постараюсь, буду внимательнее. Шноракалэм[5], Сима, шноракалэм. – И совала Серафиме в руку конфету «Гулливер», завернутую в такую же липкую и засаленную двадцатипятирублевку, как и ее рабочий фартук и халат.
Неудивительно, что не прошло и полугода, как нужная сумма была почти собрана. И вот однажды, ближе к Новому году, поздно вечером Севка пришел из кино и с порога увидел его – большого, неловкого, нелепого в этой чуждой такому объемному предмету обстановке (и оттого Севке показалось, что он сразу съел все окружающее пространство), но чертовски красивого – просто великолепного. Он стоял прислоненный к стене недалеко от окна, в открытом футляре, который почему-то смотрелся довольно зловеще, как будто это был человек на смертном одре, одетый в строгий классический костюм. Тем не менее это выглядело торжественно.
– Ой, – сказал Севка и, подойдя близко-близко к подарку, потрогал его гладкую лакированную поверхность. – Ой, – повторил он. – Где ты его взяла?
– Секрет, – загадочно ответила Серафима и села на стул рядом с футляром. – Красивый?
Видно было, что футляр с позолоченным замком ей нравился куда больше самого инструмента.
– Ага, – сказал ошеломленный Севка и попробовал струны. Они упруго и приглушенно откликнулись на его огрубевшие к тому времени руки, как будто притаились, не решаясь зазвенеть в полную силу при совершенно посторонних и незнакомых людях.
– Где ты его взяла? – тупо повторил Сева, забыв, что только что уже спрашивал об этом Серафиму.
– Где взяла, там уже нет, – огрызнулась почему-то Серафима и вышла покурить. Она вдруг почувствовала, что стала лишней, что мешает Севке, а вернее, им обоим ближе познакомиться.
Так, с самых первых минут новый предмет оказался чем-то вроде нежданного родственника, о котором забыли, пригласили к себе в дом из вежливости, а он вдруг решил остаться, и теперь надо было к нему хочешь не хочешь понемногу привыкать и подстраиваться под его привычки, а главное – умопомрачительные габариты.
На счастье, через пару месяцев Антиповы из соседней по коридору квартиры, родители Лешки – того самого, с которым Севка играл в детстве в прятки, – съехали (дальняя тетка в Харькове померла, дом им по завещанию оставила) и в спешке сдали свою комнату на время Серафиме за сущие копейки, так как не хотели ни разменивать, ни сдавать свою прежнюю жилплощадь незнакомым людям. Наскоро прибравшись в ней, после того как старую мебель выкинули или перевезли на новое местожительство Антиповых, Серафима и Севка установили контрабас там, постелили на пол коврик, помыли окно, перетащили туда диван и еще кое-какую мебель и, таким образом, освободили свое жизненное пространство от неуклюжего