Мэри покрывались кровавыми рубцами.
Но хуже всего было в те дни, когда матушкины дружки захаживали в гости и ночевали у нее в койке. Всякий раз они оказывались даже пьянее ее, пялились на сестер затуманенными выпивкой глазами и отпускали шуточки, которых Мэри толком не понимала. Маму они смешили до такой степени, что лицо у нее становилось пунцовым. В такие ночи Мэри заставляла Лотти ложиться у стенки в их общей кровати, а сама следила за дверью.
Сейчас нужно было первым делом зажечь единственную электрическую лампочку в гостиной. Мэри щелкнула выключателем – и ничего, ни единого проблеска. Тогда она проверила второй выключатель, над кухонной раковиной, но и здесь света не было.
Кажется, электричество, которое они оплатили, вставив шиллинг в счетчик под лестницей, кончилось, и чтобы его вернуть, нужно было опять внести плату, но Мэри понимала: сегодня приставать с этим к матушке не стоит. Делать нечего. Придется заваривать чай в темноте или при свече, если она найдется.
Мэри обыскала шкафы и нашла свечной огарок в буфете над раковиной. Она зажгла его и поставила на маленький кухонный столик, предусмотрительно подсунув под ножку кусочек картона, чтобы стол не шатался и свеча не упала. Потом Мэри отрезала три кусочка черствого хлеба и сыра, который был завернут в вощеную бумагу и хранился в крохотном ящике под скамейкой. Жаль, что совсем нет свежего молока для Лотти. Изможденная худоба и бледность сестры пугали Мэри. Девочка заварила чаю и добавила к нему спитой заварки, оставшейся с утра, чтобы кипяток хоть немного пропитался вкусом. В жестянке еще остался сахар, так что Мэри насыпала каждому в кружку по чайной ложечке и накрыла на стол.
Да еще этот кашель, который сотрясал худенькую фигурку Лотти с тех самых пор, как малышка подхватила грипп прошлой зимой. Иногда личико у нее совсем синело, вызывая страшную мысль: если Лотти умрет, Мэри останется одна-одинешенька. Больше до нее никому не было дела, никто не держал ее за руку и не льнул к ней в холодные ночи. Мэри не могла потерять сестренку, поэтому все свое время посвящала попыткам восстановить ее здоровье: крала фрукты на улицах, таскала из местной пекарни вчерашний хлеб.
В конце концов Лотти поправилась, но мучительный влажный кашель никуда не делся. Он тревожил Мэри всякий раз, когда она его слышала. Она твердо решила поставить малышку на ноги, добывать для нее еду посытнее, найти вторую пару шерстяных носков или теплое пальто – что угодно, лишь бы Лотти пережила очередной день.
– Чай готов! – крикнула Мэри.
Она поставила три тарелки вокруг свечи, чей огонек вздрагивал и мерцал от порывов сквозняка, просачивающегося в щели в штукатурке.
Вся семья уселась за стол: Лотти рядом с Мэри, а мама напротив. Матушка ела медленно, то и дело прикладываясь к побитой жестяной кружке с виски. Девочки жевали молча. Хлеб комом встал у Мэри в горле – он был сухим и плохо прожевывался. Девочка набрала в рот чаю, чтобы немного размягчить пищу, и наконец сглотнула. Чай был слабым, но очень сладким, и пустой желудок тут же пронзили голодные спазмы.
В