дельфины, с крыльями вместо плавников. Но машину жутко трясло, и я всё время противно вздрагивал, разлеплял глаза и вместо дельфинов видел проплывающие мимо тяжеловозы с брёвнами.
Эх, если бы я знал, что всё так… И ради чего? Ради двух бургеров и пакета картошки!
Но потом на небо выкатилось голубоватое солнце, ёлки стали выше, снег белее, не прошло и часа, как мы припарковались у высоких деревянных ворот. На стоянке было полно машин. За воротами гремела музыка.
– Я поздравляю тебя… и я… и я! – пели «Барбарики».
И мне больше всего на свете захотелось убежать… Не знаю куда. Просто выскочить из машины и рвануть по тропинке между высоченными соснами.
Но я не сбежал. Просто не стал ждать, пока Марк договорится с охранником и тот откроет ворота. Вышел спокойненько, нырнул в открытую калитку. И увидел в конце усыпанной людьми аллеи деревянный терем. Из-за сосен выглядывали три украшенных звёздами остроконечных шпиля, а под ними виднелась башенка, похожая на фигурную скобку с ажурным круглым окном. У терема стояла сцена. В День города у нас такие по всей Москве… Под соснами искрился свежевыпавший снег. Кое-где из-под него торчала зелёная трава… И мне почему-то захотелось отыскать в ней подснежники. А потом в глазах защипало.
С чего это вдруг? От мороза, наверное. Я подул на замёрзшие пальцы и попрыгал на месте. Было очень холодно! Нос и щёки кусал мороз. Изо рта валил густой пар…
Интересно, а как Дед Мороз регулирует температуру? Как Айсмен? За счёт терморегуляции своего тела? Вряд ли… И мне вдруг представилась большая снежная пушка. Я такую на горнолыжном склоне видел. Только та не работала. А эта – очень даже! Одной рукой Дед Мороз крутил приделанную к ней ручку, а второй поворачивал колёсики… ну такие… как на микроволновке… Регулировал подачу снега и выставлял температуру. Рассердится – врубит на полную катушку. Подобреет – совсем отключит. Но это не точно. Может, у него вообще всё на автомате работает, а управляет системой искусственный интеллект? Типа, «умный мороз»…
Остановились мы в украшенном огоньками коттедже «Двенадцать месяцев», в «Мае». Май – это не месяц. Это название нашего номера. В нём деревянные стены, а на них яблоня цветёт. И скворечник с птичкой… ничего так, миленький. Но мне рисунки рассматривать некогда было. Мы утеплились и пошли искать карту вотчины.
В Москве стояла дождливая осень, а здесь всё было прям новогоднее. Разноцветные деревянные домики сверкали огоньками, повсюду красовались наряженные ёлки. Сцена переливалась яркими лучами. Вокруг неё толпились люди. Дети подпрыгивали на папиных шеях и размахивали руками в варежках. На сцене кружились в танце девочки-снежинки.
У меня в груди защекотало, как будто и правда Новый год. Я даже в телефон на всякий случай заглянул, дату проверить… Но Марк сказал, что это от голода… и что у него тоже под ложечкой сосёт.
Пока я думал, при чём тут ложечка, меня быстро сфотографировали на красном троне под самой большой новогодней ёлкой и повели в беседку с горящим