недолёт… «Заряд удвоить! —
И пороху подсыпал Пётр;
Забилось жарко ретивое, —
Ствол, бестии, не разорвёт?»
Данилыч, щеголявший рядом
Жабо французским на груди:
– Мин херц? —
Нагнулся было к ядрам.
Пётр отмахнулся:
«Погоди!» —
И волосатыми руками
В переплетеньи тёмных жил
Чугун-ядро, что малый камень,
В горячий медный ствол вложил.
И по восторженному лику
Безумный заметался тик:
«Всем отойти!» —
Свирепо крикнул
Пётр на фельдмаршалов своих.
И Огильвье пожал плечами;
Учтиво проскрипев:
– Адью! —
Прошёл в палатку, где ночами
Брал крепость, как игрок ладью.
…Пётр запалил! Безмерный грохот
Вздул колокольное нутро.
И, брешь проделав, прямо в город
Ворвалось первое ядро.
Глава седьмая
Дипломатия Петра
Принималась на ура!
Князь Хилков в темнице Карла
(Ох, промозгла! Ох, сыра!),
А Шафиров, горя мало,
У султана на цепи
(Хочешь выиграть – терпи!),
И Толстой упрятан тоже.
Дипломатом худо быть:
Могут отпустить без кожи,
Могут на кол посадить.
По Эстляндии, Лифляндии,
Там и тут врага уметив,
Впереди Петровской гвардии
Рыщет с войском Шереметев.
Чуждый македонской смелости
(Карлом столь любимой позы)
Свейские взрывает крепости,
Мызы жжёт, берёт обозы.
В бешенстве король:
– Измена!
Предали!.. Рукой своей
Брошу русских на колена.
Затравлю их, как зверей!
Между тем опять бунтуют,
Кость сермяжная, стрельцы.
Ратуют за Русь святую,
Дороги им праотцы.
Лаются, собаки, яро;
С воеводой ищут свар
Астраханские и с Яров
(Красный Яр и Чёрный Яр).
Режь на части – не желают
Перенять чужой уклад.
На Петра, собаки, лают
И его чухонский град,
На обидные указы…
Хоть им палкой пригрози?
– Не хотим дурной заразы!
Сам трёхперстье выкуси!..
Разлюбезное занятье
После баньки у ребят:
Не в немецкое ли платье
Пугало принарядят?
Аглицкий треух намылив,
На бадью надев штаны,
Водрузят сие на вилы…
Ой, ребята, озорны!
Лишь кабацкое веселье
По нутру бунтовщикам;
Тут потрафил…
– Алексея
Подавай на царство нам!
В гневе Пётр. Кусает губы:
«Корень – вот он где… Стрельцам
Праотцы до смерти любы?
Что ж, отправлю к праотцам!»
Головами прыщет плаха —
Отлетают, бормоча;
И забрызгана рубаха,
Шёлковая,