когда уже наступила ночь.
Попрощалась с охранником и направилась на остановку.
У меня начинается новая жизнь…
Не сдохнуть бы в тоске и жалости к себе…
Глава 3
* * *
– МЕЛИССА —
– Каков мудак! – возмущается подруга и делает резкий взмах рукой.
В руке у неё бокал с вином и рубиновая жидкость выплёскивается на обеденный стол.
Несколько капель попадают на футболку Джесс.
Она ругается похлеще любого мужика на стройке.
Я хмыкаю, отставляю свой бокал и отрываю куски бумажного полотенца, собираю разлитое вино.
Джессика стягивает с себя футболку и бросает её на соседний стул. Сама остаётся в спортивном бюстгальтере.
В отличие от меня у неё офигенная грудь, почти пятого размера.
Да и фигура шикардос. «Песочные часы» называется её тип.
У меня верх – всего лишь тройка. Задница вроде как есть, но не такая пышная, как у подруги.
Зато у новой пассии Алекса, будь он трижды проклят, фигура желейная. Настоящий кисель.
Так ему и надо. Ведь когда она родит ему малыша, она станет в три или четыре раза больше. Я сразу поняла, что его девка и спорт вещи несовместимые.
Вот тогда он вспомнит стройную меня… И изменять этой гадине будет направо и налево. А эта сука будет ему истерики катать, деньги на ребёнка требовать, а он ни хера зарабатывать не будет.
А какое бабло будет появляться, всё на шлюх будет спускать.
В общем, не будет у них счастья.
Ребёнок вырастит в семье бесконечного недовольства, вечной нехватки денег, слёз матери и ругани отца.
У него не будет светлого будущего, он ступит на скользкую дорожку, и, скорее всего, окажется в местах с колючей проволокой и вооружённой охранной.
Вот так-то.
Я осушаю бокал одним глотком, со стуком ставлю его и произношу со злобой:
– Мудаку мудачья жизнь, Джесс. Вот увидишь, он тысячу раз пожалеет о своём поступке.
– Не хочу видеть, – кривит губы Джессика. Наполняет бокалы до самых краёв и говорит: – Он – говно, Лис, а на говно смотреть противно.
Я смеюсь, потом морщу нос и с ворчанием в тоне говорю:
– Хочешь сказать, я восемь чёртовых лет жила с куском говна?
Она часто кивает, стучит пальцем по столу и со знанием дела заявляет:
– Запомни эти слова, Мелисса! А лучше забей себе в трубку и скури, чтоб не забыла! Ты жила, ела, трахалась, спала в одной постели, целовала в губы, делала минет, дарила подарки, тратила свои деньги на настоящее коричневое, вонючее, дымящееся говнецо. Как оно тебе?
Из-за выпитого мой мозг отчётливо представляет на месте Алекса настоящую коричневую мерзость, и я делаю рожу, потом произношу с отвращением:
– Джесс, это просто fuck! Я теперь не смогу воспринимать Алекса нормально, я…
Она поднимает руку, призывая меня заткнуться и деловым, но сильно пьяным тоном говорит:
– Вот и прекрасно, подруга! Тебе и не нужно представлять этого Motherfucker как-то по-другому! Он, мать твою, не супер герой! Он – кусок говна!
Она снова взмахивает руками, выражая всю степень своего