защитных стен, появились просторные дома в три поверха, достроен белокаменный Успенский храм, и теперь искусные изографы украшают его внутреннее убранство соответствующей благочинной росписью.
Растворившаяся в гаснущих сумерках Влга делала плавный поворот направо; по левую руку открылось камышовое русло Юхоти, образуя холмистый мыс, обнесенный вдоль берега наклонным тыном из острых дубовых кольев. На холме стояла деревянная крепость с несколькими сторожевыми башенками. Из-за верхотуры добротных стен виднелись покатые крыши домов и мастерских, над которыми высился квадратный детинец со смотровой каланчой. Немного поодаль красовалась изящная церквушка с православным крестом на золоченом луковичном куполе. Над засыпавшей великой рекой негромко звучал чистый колокольный звон, буквально струившийся невидимыми волнами по замершему воздуху.
− Вецерню отце Николай творит… Лепно-то как, а? − душевно изрек Данила.
− Почему сам? − удивился Василько.− Трудно из Углича доброго звонаря позвать?
− Не доверяет,− объяснил Данила.− Он до попова сана у халицкой старой друзине запевалой был, так цто дело знает. Ховорит, есть тако словесо − хармония.
− Есть,− кивнул головой Василько.− Эллинское слово, означает соразмерность… Понимаешь, слух надобно особый иметь, чтобы эту гармонию уловить.
− Вот! − сказал Данила и поудобнее взялся за правило.− Посему и не доверяет!
Кормщик ловко провел лодью мимо островка в устье Юхоти, где на врытом в песок суковатом столбе чадил смоляной факел, а на перевернутом кверху дном челноке развалился бородатый мужик в просторной шерстяной чуйке и задумчиво грыз пузатое яблоко, искоса поглядывая на приближавшееся ростовское судно.
− Мих-ха-а! − прокричал мужику Данила, призывно воздев над головой руку.− Яко здоровье Милославиця и его любавы?
−Слава Богу! − солидно ответствовал мужик (звали его Миша Новогородец).
− Цто нерасховорцивый нынце, Михайло Потапыць? − не унимался Данила.
− Да ницто… лень заела,− отмахнулся от него Миша.− Плыви ужо, Карась!
Лодья, тяжело просев осмоленным корпусом в черную воду, подвалила к освещенному искрящими факелами пологому берегу. Гребцы сноровисто заработали веслами, нацелясь на показавшуюся впереди бревенчатую пристань, где покачивались набитые пузатыми бочонками расшивы и крупное черное судно со звериной головой в носовой части.
− Ты хлянь-ко, князе,− протяжно присвистнул Данила, сердито вращая округлившимся глазом.− Никак, нурманнский драккар?
− Свейским гостям путь в верховья Влги закрыт по личному указу князя Юрия,− подал голос Никита, доверенный ростовский дьяк.− В Усть-Шексне аккурат с Пасхи особые кордоны стоят, никого никуды не пущают.
− Тохда на кой хрен?! − возмутился Данила, деловито закатывая рукава толстой холщовой рубахи.− Дозволь, князе, мы с робятами им ребры посцитаем!
− Да погоди ты,−