от удовольствия, прижмурился, словно окатило теплом или слово какое доброе услышал. Он налил по полстакана, и они выпили.
– Вот орешки. Миндаль. Закусывай.
Людмила передёрнула плечами. Чернышев пристально всмотрелся в её лицо, робко поинтересовался:
– С похмелья что ли?
– Сладкое больно – ответила Людмила и потянулась в карман телогрейки за сигаретами. Её опять окликнули.
– Тебе пора идти.
– А давай, посидим где-нибудь? Отметим это дело! Тут кафе есть недалеко, вполне приличное кафе! – и осёкся. Он заметил слабую усмешку на её губах – не поверила. Ему захотелось объясниться: решительно объясниться. Сказать ей, что та история с утренней опохмелкой досадное недоразумение, что он по натуре далеко не тот, за кого она его приняла. Нет, он не алкаш, не бомж, он нормальный мужчина, разве что подвержен некоторым слабостям. Одна из них, это верно, неумение пить, неумение вовремя остановиться. Он заглянул ей в глаза и наряду с насмешливостью, прочитал крайнюю степень безразличия. Желание объясняться пропало.
Её опять позвали. Совсем не вовремя.
– Иди, уж, ухажёр!
– Так я дождусь. До какого часу работаешь?
Вопрос остался без внимания. Она выпроводила его за территорию и закрыла замок.
Строгая!
4.
Чернышев нагнал её через две улицы от универмага. Он это сделал с умыслом, чтоб не компрометировать её. Он надеялся, что проявленная им предусмотрительность не останется без её внимания, тронет её. Дескать, смотри, какой я догадливый! Людмила предпочла не заметить его находчивости. Не сказать, что его появление обрадовало её. Она смерила его недоумевающим взглядом.
Время клонилось к четырём часам дня. Потеплело. Крещенские морозы шли на спад. Небо, воздух, крыши домов – всё дышало незримо подступающей весной. Наверное, это ощущение было преждевременным, но оно было таким желанным и уместным после холодов, которые простояли почти неделю. Не радоваться белому зимнему дню, не вдыхать эти новые, будто ожившие запахи, не наслаждаться вдруг пробудившимся новым явлениям в природе было невозможно.
Пакет оставался при нём. Вот только пухлость пакета заметно убавилась. Да и глаза Чернышева подозрительно ярко блестели. Водочный перегар она не уловила, видимо, Чернышев хорошо закусывал.
– Вы, что за мной следили?
– Следить – занятие скудоумных, а я вычислил. Перед самым обедом заглянул в ваш магазин, представился сантехником из местного жэу, якобы с ревизией отопления. Морозы-то вон, какие стоят!
– Всех местных сантехников мы знаем в лицо. Они часто к нам заглядывают, особенно с утра.
– Так я с одним из них и заглянул к вам. С Тарасовым.
– Это, который старый такой? У него одна бровь белая! – Людмила с интересом посмотрела на Чернышева.
– Да с ним. Душевный старик. А бровь это у него от ожога кипятком. Ещё по молодости. За бутылку согласился подыграть мне.
– И к чему такая одержимая находчивость?
– У меня