не спускалась еще?
– Она собирается, Габриэл, – сказала тетушка Кейт.
– А кто там играет наверху? – опять спросил он.
– Никто, все уже разошлись.
– Нет-нет, тетя Кейт, – поправила Мэри-Джейн. – Бартелл Д’Арси и мисс О’Каллахан еще не ушли.
– Как бы ни было, кто-то там бренчит на рояле, – заметил Габриэл.
Мэри-Джейн оглядела мистера Брауна и Габриэла и, зябко поводя плечами, сказала:
– Вы так закутаны оба, что мне на вас холодно смотреть. Не завидую, как вы будете добираться домой в такой час.
– А по мне, так самое милое бы сейчас, – браво заявил мистер Браун, – это бодрая прогулочка за городом или же запрячь резвую лошадку да с ветерком прокатиться.
– У нас раньше дома была отличная лошадь и коляска, – сказала тетушка Джулия уныло.
– Незабвенный Джонни, – подхватила со смехом Мэри-Джейн.
Тетушка Кейт и Габриэл тоже засмеялись.
– А что такого чудесного в этом Джонни? – спросил мистер Браун.
– Покойный и оплакиваемый Патрик Моркан, то бишь наш дедушка, – начал Габриэл, – в последние свои годы именовался в просторечии старый джентльмен и был по роду занятий клеевар.
– О, Габриэл, – сказала тетушка Кейт, смеясь, – у него была крахмальная фабрика.
– Ну, будь там крахмал или клей, – продолжал Габриэл, – но, во всяком случае, старый джентльмен имел лошадь по кличке Джонни. И Джонни провел всю жизнь на фабрике старого джентльмена, изо дня в день шагая по кругу и вращая большой жернов. Все шло чудесно, но затем с Джонни приключилась трагическая история. В один прекрасный день старый джентльмен пожелал совершить выезд в собственной карете на военный парад в парке, вместе с высшим дублинским светом.
– Помилуй Бог его душу, – сказала тетушка Кейт с чувством.
– Аминь, – заключил Габриэл. – Итак, старый джентльмен запряг Джонни, облачился в свой лучший цилиндр и лучший галстук и со всею торжественностью выехал из своего родового особняка, что находился, я полагаю, где-то вблизи Бэк-лейн, то бишь Заднего проулка.
На этом месте все рассмеялись, даже и миссис Малинз, а тетушка Кейт сказала:
– Ну право, Габриэл, он же не жил на Бэк-лейн, это только фабрика была там.
– Они с Джонни проследовали из особняка предков, – продолжал Габриэл, – и все шло отлично, покуда в поле зрения Джонни не оказалась статуя короля Билли. И тут, то ли он влюбился в кобылку, на которой восседал Билли, то ли решил, что они приехали к себе на фабрику, но только он принялся шагать вокруг статуи.
Под общий смех Габриэл описал круг по прихожей, ступая в своих галошах.
– Он все шагал и шагал по кругу, – говорил Габриэл, – а старый джентльмен, который был чрезвычайно чопорным джентльменом, пришел в крайнее возмущение. «Вперед, сэр! Что это вы задумали, сэр? Джонни! Джонни! Совершенно неслыханное поведение! Я не могу понять эту лошадь!»
Взрывы хохота, сопровождавшие повествование о трагической истории, были прерваны громким стуком в дверь. Мэри-Джейн пошла отворить, и на пороге прихожей появился Фредди Малинз. Скрючившийся от холода,